Книга неделиЗачем мир воюет

В издательстве «Бомбора» вышла книга «ЗАЧЕМ МИР ВОЮЕТ. ПРИЧИНЫ ВРАЖДЫ И ПУТИ К ПРИМИРЕНИЮ». Ее написал Кристофер Блаттман — экономист и политолог, который предлагает читателю разобраться в причинах возникновения мировых войн и возможностях их предотвращения. На примере реальных событий автор рассматривает самые разные причины появления войн и конфликтов — от психологических факторов, как желание самоутвердиться, до экономических, как недостаток информации о военной мощи тех или иных стран.

Мы публикуем отрывок, который пытается ответить на вопросы: получают ли люди удовольствие от совершаемого насилия, и как этим могут управлять диктаторы, приправляя процесс инструментами пропаганды?

Билл Бафорд стоял на промозглой железнодорожной платформе в Уэльсе и прихлебывал чай, ожидая своего поезда в лондон. Внезапно тишину зимнего вечера нарушил голос из репродуктора, который сообщил, что прибывает поезд вне расписания. Голос вежливо попросили всех отойти на 10 футов от края платформы. Пока Билл обменивался недоуменными взглядами с соседями, станцию стали заполнять полицейские. Вскоре появился состав. «Я никогда не видел поезда, настолько забитого людьми», — вспоминал Бафорд. В вагонах происходило нечто среднее между гулянкой и потасовкой. Пьяные и буйные мужики скандировали лозунги и пели в унисон. Кто-то пытался разбить оконное стекло ножкой от стола. Так Бафорд впервые увидел «футбольный поезд».

Бафорд приехал в Англию учиться, после чего остался в стране, устроившись работать журналистом. У него дома, в Калифорнии, футбол называли соккером и играли в него в основном дети. В Англии, как понял Бафорд, все иначе. В ближайшие несколько часов он безуспешно пытался найти место в проходящих мимо поездах, забитых футбольными болельщиками. Хулиганы разносили вагоны, выдирали сиденья и крушили все, что попадалось им под руку.

Английские друзья Бафорда не сильно возмущались этими бесчинствами. Скорее, их поразило, что Бафорд никогда не был на футбольном матче. Позже, заинтересовавшись этим феноменом, он посетил несколько игр. Будучи дородным мужчиной 30 с чем-то лет, с шапкой кудрявых черных волос и бородой, образованный американец Бафорд казался немыслимым явлением на трибунах. Он собирался познакомиться с несколькими фанатами, чтобы подтвердить свои предположения о том, кто они такие и почему так отчаянно буйствуют. Из этого он собирался сделать материал для журнала, в котором работал. Но пройдет много лет, будут исписаны сотни страниц и даже прольется много крови, прежде чем Бафорд найдет ответы на все свои вопросы.

С САМОГО НАЧАЛА ЖУРНАЛИСТ ПОЛАГАЛ, ЧТО ХУЛИГАНСТВО — ЭТО СМЕСЬ ИЗ ПРОТИВОПРАВНЫХ ДЕЙСТВИЙ, ЖЕЛАНИЯ ПОДТВЕРДИТЬ СВОЙ СТАТУС И ВЫРАЗИТЬ КЛАССОВОЕ ВОЗМУЩЕНИЕ. Ему представлялось, что эти бунтари — преимущественно бедные, обездоленные, безработные молодые люди, недовольные своим положением и выплескивающие гнев на правящие классы. Разумеется, среди них были и такие. Но первым фанатом, с которым познакомился Бафорд, был огромный, похожий на моржа парень, покрытый татуировками в цветах футбольного клуба «Манчестер Юнайтед», по имени Майк. Поглощавший немыслимое количество пива, он оказался вполне преуспевающим электриком, с семьей, детьми и толстенными пачками двадцатифунтовых банкнот в карманах. Следующим знакомым фанатом Бафорда оказался Марк, инженер компании «Бритиш телеком», имеющий жену и социальную страховку. Ни тот, ни другой не соответствовали придуманному Бафордом образу.

Последние сомнения в том, что он имеет дело с группой хулиганов, развеялись во время поездки Бафорда в Турин. «Манчестер Юнайтед» играла на выезде с итальянской командой «Ювентус». Британские команды пытались запретить своим фанатам посещать игры в Европе, но Майк, Марк и их «фирма» были непреклонны. Они отправились в Турин самолетом, и Бафорд полетел вместе с ними.

Футбольные «фирмы» — это группы из 30–40 человек, которые возглавляют лидеры с кличками типа Бананчик Боб или Подлый вор. Это неофициальные клубы болельщиков, которых презирают официальные объединения. Как объяснил Бафорду Майк, лидеры мелких «фирм» постоянно конфликтуют между собой. У Сэмми, лидера группы, в которую входил Майк, немало верных поклонников и подростков-помощников. Но куда Сэмми их ведет? И главное — за что они борются?

В Турине по окончании матча фанаты «МЮ» должны были идти к своим автобусам вдоль длинных кордонов полицейских спецназовцев, вооруженных щитами и дубинками. Англичане поглощали огромное количество спиртного с самого утра после прилета. Начав еще в аэропорту с бутылочек с крепкими напитками из магазина дьюти-фри, они продолжили литровыми бутылками пива, распиваемыми под палящим солнцем на главной площади Турина. Удивительно, как они продолжали держаться на ногах. Как только пьяная толпа оказалась у дверей автобуса, человек, шедший впереди, резко метнулся в сторону в просвет между полицейскими. За ним мгновенно последовали сотни фанатов. Бафорд бросился за ними, сообразив, что это было частью заранее продуманного плана.

Внезапно рядом с ним оказался Сэмми. Лидер перемещался назад. «Похоже, он оценивал величину группы», — вспоминал Бафорд. Чувствовалось, что Сэмми очень возбужден. Он вскинул руки, растопырив пальцы, и, продвигаясь назад, выкрикивал: «Энергичнее!» его задачей было увернуться от итальянских блюстителей порядка. Настало время «выстреливать». Ради этого они и приехали. СЭММИ ПРОДАВАЛ ИМ ВЕСЬ ЭТОТ СУББОТНИЙ ПАКЕТ НЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПОСМОТРЕТЬ ФУТБОЛЬНЫЙ МАТЧ, А ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ КАК СЛЕДУЕТ ПОХУЛИГАНИТЬ.

Бафорд описывал происходящее: «Группа полицейских стала быстро надвигаться на нас. Заметив это, Сэмми негромко отдал новую команду, приказав разбегаться». По воспоминаниям журналиста, фанаты передавали распоряжение лидера дальше. Бафорд понял, что это не бестолковая толпа. «Члены группы разделились. Одни побежали через улицу, другие остались посередине, некоторые рванули назад и оторвались от полиции. Сразу после этого Сэмми развернулся, пробежал вперед и приказал всем перегруппироваться. Его молодые помощники, как обученные псы, снова стали сбивать группу в одно целое», — рассказывал Бафорд.

Освободившись от полиции, фанаты «МЮ» заметили группу болельщиков «Ювентуса». Хулиганы бросились в атаку. Бафорд, оцепенев, наблюдал, как его английские спутники начали бить одного парня под ребра и бросать тяжелые предметы в припаркованные и проезжающие автомобили.

Все были довольны. «КАКОЙ-ТО ЧЕЛОВЕК РЯДОМ СО МНОЙ СКАЗАЛ, ЧТО СЧАСТЛИВ, — ВСПОМИНАЛ БАФОРД. — ЗАТЕМ ОН ДОБАВИЛ, ЧТО НЕ БЫЛ ТАК СЧАСТЛИВ НИКОГДА В ЖИЗНИ. Я пристально посмотрел ему в лицо, стараясь запомнить, чтобы встретиться с ним позже и выяснить, что именно доставило ему такое удовольствие». Но парень исчез в толпе, а Бафорд в это время наткнулся на инженера Марка.

«Время от времени, — говорил Марк, — даже меня что-то по-настоящему впечатляет. После этого начинаешь чувствовать себя по-другому. Тот матч с “Ювентусом” — как раз такое событие. Оно бывает, возможно, раз в жизни. Помнишь, как мы вошли на стадион? Нас было сотни две, не больше. МЫ — ПРОТИВ НИХ, И НИКТО НЕ МОГ ЗНАТЬ, ЧЕМ ВСЕ ЭТО КОНЧИТСЯ. ОЧЕНЬ МНОГО ЭМОЦИЙ. СТРАХ, ЯРОСТЬ, ВОСТОРГ. СО МНОЙ НИКОГДА НЕ ПРОИСХОДИЛО НИЧЕГО ПОДОБНОГО. Мы все это чувствовали. Каждый из нас понял, что мы пережили нечто особенное».

За годы, проведенные в фанатской среде, Бафорд неоднократно слышал о восторге и единении, о том, что такое не забывается и морально тебя поддерживает. Он чувствовал, что люди испытывают радость, рассказывая и пересказывая эти истории. В итоге он пришел к выводу: «Насилие — одно из наиболее ярко переживаемых впечатлений, и для тех, кто готов отдаться этому порыву, оно доставляет настоящее наслаждение».

Особо убедительным и даже леденяще достоверным свидетельство Бафорда делает то, что он сам растворился в насилии, став частью своего наблюдения. «В этом была мощная энергетика, — описывал Бафорд тот вечер в Турине. — Она не могла тебя не захватить».

Через несколько месяцев Бафорд побывал со своей «фирмой» в Фулхэме. ОН ОПИСЫВАЛ МОМЕНТ, КОГДА, ОКАЗАВШИСЬ В ТОЛПЕ, СРЕДИ ЗВОНА БИТОГО СТЕКЛА И УДАРОВ ПО МЯГКОЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПЛОТИ, УТРАТИЛ ОЩУЩЕНИЕ СЕБЯ КАК ЛИЧНОСТИ. «На улицах Фулхэма, когда группа преодолела метафорический барьер, я испытал ощущение невесомости. Я перестал чувствовать силу тяжести. Я просто воспарил над собой, воспринимая все как в замедленной съемке и в мельчайших подробностях. Позже я понял, что был в состоянии адреналиновой эйфории. Впервые в жизни я смог понять слова, которыми это чувство описывали футбольные хулиганы. МАССОВОЕ НАСИЛИЕ БЫЛО ИХ НАРКОТИКОМ».

История Бафорда — одно из сотен свидетельств, полученных от мятежников, солдат и футбольных фанатов. Некоторые приходят в восторг от ощущения социальной общности и единства. Другие видят в этом более глубокий смысл. ВОЙНА ЗАТЯГИВАЕТ, НАСИЛИЕ ВОЗБУЖДАЕТ, ДАЕТ ЦЕЛЬ И СОЗДАЕТ ОЩУЩЕНИЕ ИДЕНТИЧНОСТИ. «Даже при всех разрушениях и кровавых жертвах она может дать то, чего нам не хватает в жизни, — писал Крис Хеджес, военный корреспондент с многолетним стажем. — Война может дать нам цель и смысл. Находясь в самом центре конфликта, начинаешь осознавать всю пустоту и бессодержательность большей части своей жизни».

Таких свидетельств слишком много, чтобы их игнорировать. Но что они означают? Неужели у всех людей есть врожденная тяга к насилию? Неужели группы воюют, потому что получают от этого наслаждение? Врожденный вкус к разрушению, который Зигмунд Фрейд называл инстинктом смерти, должен сужать диапазон переговоров просто потому, что средний член группы получает удовольствие от причинения вреда противнику.

Представление о том, что война — это древнее и естественное состояние человечества, существует довольно давно. Если те, кто так считают, правы, ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ СЛЕДУЕТ НАУЧИТЬСЯ СТРОИТЬ ОБЩЕСТВА ТАК, ЧТОБЫ СДЕРЖИВАТЬ САМЫЕ ХУДШИЕ ПОРЫВЫ ТОЛПЫ. Некоторые предлагают направить этот инстинкт на что-то менее разрушительное типа жестоких видов спорта, страшных зрелищ или выбора козлов отпущения. В частности, об этом пишет Рене Жирар, известный историк, литературовед и философ. По его мнению, у человека есть врожденная склонность к соперничеству, ревности и ссорам, которая толкает нас к войнам и другим кровопролитным конфликтам. К счастью, у нас есть предохранительный клапан. Жирар проанализировал историю и художественную литературу на протяжении веков и выявил повторяющуюся тему: козлы отпущения и ритуальные жертвоприношения. Он задался вопросом: почему многие общества находят, обвиняют и обрекают невинных людей на смерть? Ответ, по мнению Жирара, таков: насилие в отношении невиновных имеет смысл, так как направляет худшие инстинкты на более безвредные действия и восстанавливает гармонию в обществе.Если бы у людей не было такого предохранительного клапана, они бы направляли свои деструктивные инстинкты на гораздо более кровопролитные войны.

Мне этот взгляд представляется глубоко ошибочным. Не существует никаких свидетельств неуправляемой тяги к агрессии. Да, иногда люди жаждут крови и наслаждаются убийством. ОДНАКО ОДНИ ИЗ САМЫХ УДИВИТЕЛЬНЫХ СВОЙСТВ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ НАТУРЫ — СПОСОБНОСТЬ К ЭМПАТИИ, СОВМЕСТНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В БОЛЬШИХ ГРУППАХ, УМЕНИЕ ДОГОВАРИВАТЬСЯ И ИДТИ НА КОМПРОМИССЫ РАДИ СОХРАНЕНИЯ МИРА. МЫ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ БЕЗДУМНЫЕ БОЕВЫЕ МАШИНЫ.

Это не означает, что всякий человек пацифист по натуре. Мы знаем, что это не так. Большинство из нас получают удовольствие от соперничества и побед. Некоторые люди в определенных обстоятельствах ловят кайф от жестокости и доминирования. Порой люди, объединенные в небольшие группы, также получают наслаждение от коллективных актов агрессии. Футбольные хулиганы Бафорда — один из таких примеров. Уличные войны между молодежными бандами — другой.

Некоторые антропологи также видят параллели в древних формах конфликтов между племенами. Изучая последние остающиеся на планете группы охотников-собирателей, они пришли к выводу, что МНОГОЕ В КОНФЛИКТАХ ДРЕВНОСТИ ИМЕЕТ ОТНОШЕНИЕ К СКРЫТНОСТИ И ВНЕЗАПНОСТИ. ЗАЧАСТУЮ ОНИ ПРОИСХОДЯТ ПО НОЧАМ. Небольшая группа мужчин, обладающая подавляющей силой, может напасть на соседнее поселение, убить или похитить спящих жертв и убраться восвояси. Некоторые из таких набегов имеют конкретные цели — захватить территории или материальные ценности. НО БОЛЬШИНСТВО СЛУЧАЕВ УКАЗЫВАЕТ НА НЕМАТЕРИАЛЬНЫЕ: ЖЕЛАНИЕ ВОЗМЕЗДИЯ, ЖАЖДУ СЛАВЫ, СПЛОЧЕНИЕ ГРУППЫ И ОСТРЫЕ ОЩУЩЕНИЯ ОТ УБИЙСТВА. Следовательно, в особых обстоятельствах люди действительно могут быть кровожадными.

Однако не ясно, какое отношение все это имеет к современной войне. В примитивных формах агрессивных действий участвуют небольшие, тесно связанные группы, которые нападают внезапно, используя подавляющее преимущество и не подвергая себя существенному риску. ВОЙНЫ — ЭТО ДЛИТЕЛЬНЫЕ, ИЗНУРИТЕЛЬНЫЕ И ИСТОЩАЮЩИЕ СОБЫТИЯ, СВЯЗАННЫЕ С ОГРОМНЫМ РИСКОМ И ИЗДЕРЖКАМИ ПО СРАВНЕНИЮ С НАБЕГАМИ, ХУЛИГАНСКИМИ ВЫХОДКАМИ ИЛИ МЕЛКИМИ ССОРАМИ. Группам также требуется создавать коалиции, готовить вооружение, проводить тщательное планирование на недели и месяцы вперед. Мы просто не можем экстраполировать мелкомасштабные, с низким уровнем риска межличностные насильственные действия на борьбу больших групп.

Но это не означает, что можно игнорировать такие человеческие порывы. ЕСЛИ СУЩЕСТВУЕТ ВРОЖДЕННАЯ ТЕНДЕНЦИЯ, НА КОТОРУЮ СТОИТ ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ, ОНА ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО ЛЮДИ, ПО СУТИ, СТРЕМЯТСЯ К ЗАМКНУТОМУ ОБРАЗУ ЖИЗНИ. ОНИ БЫСТРО ОБРАЗУЮТ СООБЩЕСТВА ИЛИ ПЛЕМЕНА, ПРЕДПОЧИТАЯ ИМЕТЬ ДЕЛО С ЧЛЕНАМИ СВОЕЙ ГРУППЫ, НЕЖЕЛИ С ЧУЖАКАМИ. Социальные психологи называют такое поведение местническим альтруизмом. Это означает, что мы более склонны проявлять заботу в отношении других, если эти другие являются частью нашей группы.

Местнический альтруизм встроен в модель, определяющую суть книги, которую вы держите в руках. В примерах с дележкой пирога именно поэтому одна сторона учитывает издержки и приобретения войны для своей группы и игнорирует издержки соперника. В некоторых случаях любовь к членам собственной группы может действовать умиротворяюще. Местничество заставляет думать об ущербе, который нанесет война не только противнику, но и членам собственной группы. ЕСЛИ ЛИДЕРЫ В СОСТОЯНИИ ИНТЕРНАЛИЗИРОВАТЬ ПОТЕРИ И ИЗДЕРЖКИ ГРУППЫ, ОНИ ОКАЗЫВАЮТСЯ МЕНЕЕ ПРЕДРАСПОЛОЖЕННЫМИ К ВОЙНЕ.

ВПРОЧЕМ, БОЛЕЕ ЭКСТРЕМАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ МЕСТНИЧЕСТВА ПОДСКАЗЫВАЕТ, ЧТО ЛЮДИ НЕ ТОЛЬКО ПРОЯВЛЯЮТ ЗАБОТУ О СВОЕЙ ГРУППЕ, НО ЕЩЕ И ПОЛУЧАЮТ УДОВОЛЬСТВИЕ ОТ НЕУДАЧ И СТРАДАНИЙ ПРОТИВОБОРСТВУЮЩЕЙ СТОРОНЫ. В немецком языке для этого чувства есть слово Schadenfreude, которое можно перевести как «злорадство». Если удовольствие от страданий противника широко распространено, о миролюбии речи уже не идет. Злорадство становится нематериальным стимулом к развязыванию войны, вызывает пренебрежение к военным издержкам и подрывает стимулы к поиску компромисса.

Антипатия к чужим группам может проявляться по-разному. В лабораторных условиях люди демонстрируют зависть к противникам, но неясно, как это влияет на конкуренцию в реальной жизни. Некоторые разногласия между группами оказываются максимально острыми и враждебными. Члены чужой группы демонизируются. В таких жестких обстоятельствах проявляется и упомянутое злорадство.

Может показаться, что группы формируют антипатии друг к другу естественным образом. Но на самом деле такое случается редко. МЕСТНИЧЕСТВО, АНТИПАТИИ, АГРЕССИЯ ОЧЕНЬ ЧАСТО ОКАЗЫВАЮТСЯ ИНСТРУМЕНТАМИ ПОЛИТИЧЕСКИХ МАНИПУЛЯЦИЙ. Эти качества культивируются. ЛИДЕР, КОТОРЫЙ ПО КАКИМ-ТО МАТЕРИАЛЬНЫМ ИЛИ ИДЕОЛОГИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ ЖЕЛАЕТ РАЗВЯЗАТЬ ВОЙНУ, МОЖЕТ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ПРОПАГАНДУ И ДЕЗИНФОРМАЦИЮ ДЛЯ ДЕМОНИЗАЦИИ И ДЕГУМАНИЗАЦИИ ПРОТИВНИКА — как Геринг использовал их для того, чтобы сформировать в солдатах стремление к повышению статуса. При этом неподотчетные лидеры и местническая природа человека могут образовывать поистине токсичную смесь.

Возвращаясь к футбольным хулиганам, как при многих бунтах, насилие в Турине и Фулхэме не было спонтанным. Его организовывали такие лидеры, как Сэмми, которые продавали билеты для участия в международных побоищах. «ФИРМЫ», ПОДОБНЫЕ ЕГО, СОРЕВНУЮТСЯ ЗА СОЗДАНИЕ ДЛЯ СВОИХ УЧАСТНИКОВ НАИБОЛЕЕ ЯРКИХ ОЩУЩЕНИЙ ТИПА КОШМАРНЫХ КРУИЗНЫХ ПАКЕТОВ ДЛЯ АНГЛИЧАН СРЕДНЕГО КЛАССА С САДИСТСКИМИ НАКЛОННОСТЯМИ. Лучшие лидеры становятся богатыми и знаменитыми. Они получают выгоду и повышают свой статус. ТЕПЕРЬ ПРЕДСТАВЬТЕ СЭММИ В ВИДЕ ХАРИЗМАТИЧНОГО ДИКТАТОРА С ЛИЧНЫМИ СТИМУЛАМИ К НАСИЛИЮ. СМОГ БЫ ОН ДОБИТЬСЯ АНАЛОГИЧНОГО УСПЕХА?

Классическая смесь предрасположенности к войне и нематериальных стимулов автократа — режим Адольфа Гитлера с его интересом к европейской экспансии, германизации и ариизации. Изначально гитлер не имел необходимой поддержки в обществе и элитах. На выборах, которые оказались последними, за его партию проголосовала лишь треть немцев. КАК ЗАРАЗИТЬ ВСЮ НАЦИЮ НЕНАВИСТНИЧЕСКИМИ, МЕСТНИЧЕСКИМИ ВЗГЛЯДАМИ? КАК ЗАСТАВИТЬ ЛЮДЕЙ ПОДДЕРЖИВАТЬ ИЛИ ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ НЕ ОБРАЩАТЬ ВНИМАНИЯ НА ТО, КАК ОН БУДЕТ ЗАНИМАТЬСЯ ИСТРЕБЛЕНИЕМ «НЕЧИСТЫХ» ГРУПП? НА ПОМОЩЬ БУДУЩЕМУ ФЮРЕРУ ПРИШЛА ПРОПАГАНДА.

До 1933 года веймарское правительство не предоставляло нацистской парии эфирное время на радио. Правительство занималось своей пропагандой и транслировало выгодные для себя новости. В результате немецкие города, охваченные зоной радиовещания, больше голосовали за веймар, чем те, что не входили в эту зону. Как только гитлер пришел к власти, он прибрал к рукам все радиовещание. С этого началась кампания индоктринации нацизма. «Радио и пресса в нашем распоряжении. Мы должны показать искусство пропаганды», — записал в своем дневнике гитлеровский министр пропаганды Йозеф Геббельс. Через пять недель, когда в германии состоялись парламентские выборы, гитлеровская кампания принесла свои плоды. В городах, где принимали радиосигнал, за нацистов отдали на несколько процентов голосов больше, чем в тех, которые оставались вне зоны вещания. В последующие годы больше всего евреев в концлагеря выслали из регионов, более подверженных нацистской радиопропаганде. Разница была невелика: далеко не каждого немца Гитлер смог убедить принять его маниакальные взгляды. Но это был лишь один пропагандистский канал — микрокосм, состоящий из множества малых усилий и эффектов. В итоге правящая клика все же оказалась достаточно убедительной.

Аналогичная трагическая история произошла в Руанде в 1994 году, когда экстремисты из народа хуту уничтожили больше 70% народа тутси, представлявшего национальное меньшинство. Это стало одним из самых страшных геноцидов в мировой истории. Чтобы он оказался возможным, популярная радиостанция выпускала передачи и координировала кампанию ненависти, призывая хуту присоединяться к побоищу. Как и в случае с гитлеровской германией, в деревнях, где было доступно радиовещание, жертв среди тутси оказалось намного больше. Не удивительно, что Геббельс назвал радио «лучшим инструментов воздействия на массы».

ТАК СТРАХИ И ГНЕВ ЛЮДЕЙ РАБОТАЮТ НА ЦЕЛИ ПРЕДРАСПОЛОЖЕННЫХ К ВОЙНЕ ЛИДЕРОВ. Представьте местничество, к которому мы склонны, растопкой, а неподотчетного лидера — спичками. Вместе они могут вызвать пожар. Растопка при этом не просто лежит в стороне. Агрессивные намерения, в любой момент готовые воспламениться, зреют не в каждом обществе. Чтобы пожар начался, их нужно собрать, подготовить, сложить в кучу. Когда конфликт разгорается, наша склонность к отмщению, повышению статуса, агрессивность и антипатия легко могут оказаться инструментами, которые направят общество в топку крупной, кровопролитной и продолжительной войны.