В издательстве «Альпина нон-фикшн» выходит книга «Обратный отсчет: 116 дней до атомной бомбардировки Хиросимы» американского журналиста Криса Уоллеса. Автор изучил архивы и пообщался со свидетелями событий, чтобы передать напряженную атмосферу перед сбросом атомной бомбы и разобраться, что переживали американское военные и чиновники и простые японцы в уничтоженном городе. The Village публикует главу о том, как члены экипажа самолета Enola Gay, сбросившего бомбу на Хиросиму, после войны стали менеджерами, завели семьи и рассказывали о том, что произошло 6 августа 1945 года.

Второй пилот Роберт Льюис работал менеджером и познакомился с выжившими в Хиросиме

На протяжении многих лет капитану Роберту Льюису приходилось неоднократно объяснять журналистам, что он имел в виду, когда написал в своем блокноте фразу: «Боже, что мы наделали?» В интервью 1960 года для военной программы по случаю 15-й годовщины Хиросимы Льюис сказал, что он ничуть не сожалеет о миссии и что его фраза истолкована неверно.

— Что наделало человечество, придумав и создав такую бомбу, как эта, для уничтожения самого себя? — пояснил он свою запись.

Полетел бы он сейчас, если бы смог снова добровольно участвовать в миссии? Льюис ответил без колебаний:

— С моей стороны не было бы никаких сомнений, защищать ли мою страну. Ни малейших. Если бы понадобилось вновь сбросить атомную или водородную бомбу, я бы с готовностью это сделал.

Какое-то время Льюис работал гражданским пилотом, затем вернулся в качестве менеджера на фабрику по производству кондитерских изделий в Нью-Джерси, на которой работал до войны. Он женился, воспитал пятерых детей и всю жизнь возвращался мыслями к миссии. Ему довелось встретиться с выжившими из Хиросимы и он даже стал другом одному из них, преподобному Губерту Шифлеру. В то утро, когда упала бомба, Шифлер находился в восьми кварталах от эпицентра. Спустя годы Льюис неожиданно для всех увлекся скульптурой. Свои работы он создавал из камня. Одно из его творений называется «Божий ветер в Хиросиме».

В 1971 году блокнот с записями, которые Льюис делал на задании, был продан Дэвиду Киршенбауму, торговцу редкими книгами и рукописями, за 37 тысяч долларов. Позднее рукопись была перепродана предпринимателю Малкольму Форбсу. Для своей семьи Льюис сделал шесть рукописных копий блокнота. В 2015 году одну из них продали за 50 тысяч долларов.

Спустя годы Льюис все еще держал обиду на Тиббетса. В переписке и беседах с историком 509-й авиагруппы Джозефом Папальей Льюис сетовал, что в книгах и фильмах миссию описывают неточно. Особенно он был зол на телевизионный фильм МВС, который пел дифирамбы высшему начальству. «Солдатам и сержантам всегда достается грязная работа, — писал он в 1981 году. — Могла бы выйти отличная история, если рассказать ее устами солдат и сержантов. История о том, как проходило обучение, об их личном опыте и чувствах».

Тем не менее он сумел отнестись ко всему этому философски: «Через 500 лет, если Земля еще останется, 6 августа 1945 года будут вспоминать как день, когда мир стал свидетелем появления нового ужасающего оружия, а вовсе не то, кто был пилотом или бомбардиром — Джонс или Смит. Папа Иоанн Павел хорошо сказал, когда на днях посетил Хиросиму: „Помнить Хиросиму — значит посвятить себя миру и возненавидеть войну“».

Льюис умер в 1983 году в возрасте 65 лет. До самого конца жизни его преследовали картины горящего города. Все произошло в точности, как он записал в тот день в своем блокноте: «Проживи я 100 лет, все равно не смогу выкинуть из головы эти несколько минут».

Бомбардир Томас Фереби увлекся покером и выращиванием роз

После Второй мировой войны Фереби остался служить в армии. Большую часть службы, за время которой разразились конфликт в Корее, война во Вьетнаме, а также затяжная холодная война, он провел в Стратегическом командовании ВВС. В отставку он вышел в чине полковника в 1970 году.

Фереби женился, у него родились четверо сыновей. В отношении бомбардировки он никогда не выражал сожаления о своем участии, говоря:

— Это была работа, которую надо было просто сделать.

В конце 1999 года Фереби сообщил друзьям, что у него рак поджелудочной железы и что ему осталось жить всего шесть месяцев. Он попросил их «сказать о нем что-нибудь хорошее на похоронах», на что Ван Кирк, пытаясь рассмешить его, ответил:

— Если только смогу что-нибудь припомнить.

Фереби умер в марте 2000 года. Ему был 81 год. Ван Кирк и Тиббетс присутствовали на панихиде в церкви города Моксвилл, в Северной Каролине. К старости Фереби обрел покой: он ухаживал за розарием, ловил с сыновьями окуней и играл в мяч с внуками. Его жена Мэри Энн справедливо заметила, что у ее мужа была и другая жизнь, кроме атомной бомбы.

— Том был добрым, заботливым и щедрым человеком, — сказала она.

Над камином в гостиной их дома висела фотография В-29 в полете. Ее подписали Тиббетс, Ван Кирк и двое других членов экипажа.

На похоронах Ван Кирк все-таки нашел подходящие слова. Он сказал, что Фереби был бомбардиром-волшебником, но еще и мастерски играл в покер:

— Готов побиться об заклад, что на небесах сейчас идет крупная игра с нашими умершими друзьями. Все, что я могу сделать, — это надеяться, что к моему прибытию они займут для меня местечко за столом.

Штурман Теодор «Голландец» Ван Кирк прожил дольше всех членов экипажа

Последний из оставшихся в живых членов экипажа Enola Gay, Ван Кирк, умер в 2014 году. Ему было 93 года. После войны Ван Кирк вернулся к жене и сыну в Нортамберленд, штат Пенсильвания. Он получил степень магистра химического машиностроения в Университете Бакнелла, а затем долгие годы работал в компании DuPont. Как и его сослуживцы, Ван Кирк отстаивал необходимость бомбардировки.

— Мы сражались с врагом, о котором было известно, что он никогда не сдается и не признает поражения, — сказал он. — Поэтому сложно было увязать войну и нравственность в одном решении.

Специалист по радарам Джекоб Безер работал в оборонных проектах

Джейкоб Безер был единственным, кто слетал на обе атомные бомбардировки. Он оставался на военной службе до 1946 года, а затем начал долгую и успешную карьеру в оборонных проектах компании Westinghouse Electric. Он вернулся в Балтимор, женился и воспитал четверых сыновей.

Безер умер в июне 1992 года. Он оставил после себя текст речи, с которой должен был выступить на научной конференции. В ней Безер уверенно говорит о том, почему Соединенные Штаты использовали бомбу: «В Америке для избранных нами лидеров во время войны нет ничего более естественного, чем стремиться одержать победу с минимальными потерями. Для наших вооруженных сил избыточное использование огневой мощи было способом достижения желаемого эффекта, и оно применялось с первого дня войны. Хороший пример тому — бомбардировки имперских городов. Использование атомных бомб против Японии стало последовательным шагом такого подхода».

Безер был абсолютно уверен, что именно бомбардировки положили конец войне на Тихом океане.

«Меня часто спрашивают, раскаиваюсь ли я в том, что мы сделали в 1945 году. Уверяю вас, у меня нет ни малейшего раскаяния, и я никогда не стану извиняться за то, что было предпринято ради окончания Второй мировой войны. Гуманная война — это оксюморон. Война — это варварство по определению. Пытаться отличить приемлемый метод убийства от неприемлемого просто нелепо».

Но при этом он понимает, что при 50 тысячах единиц атомного оружия в мире «ядерная война будет означать конец человечества». Именно это не давало покоя всем, кто был связан с «Манхэттенским проектом». Они открыли секреты атома, но поставили цивилизацию на грань уничтожения.

Приближаясь к концу своей жизни, Безер написал: «Решение проблемы заключается не в сожалениях о том, что уже произошло, а в индивидуальном и коллективном посвящении себя искоренению самой войны и ее причин». И предупредил: «До сих пор система сдерживания работала. Но вечно так продолжаться не может».

Пилот Пол Тиббетс не захотел ставить памятник на своей могиле

Служба Тиббетса не закончилась после миссии в Хиросиме. Он остался в Военно-воздушных силах, а в 1959 году получил чин бригадного генерала. До ухода в отставку в 1966 году он служил командиром двух бомбардировщиков стратегического командования ВВС. После он поселился в Колумбусе, штат Огайо, и стал председателем совета директоров компании Executive Jet Aviation. Тиббетс остался одним из самых известных пилотов в истории, имя которого выбито в Национальном зале славы авиаторов. Он умер в 2007 году в возрасте 92 лет.

Как и другие члены его экипажа, Тиббетс никогда не колебался, отстаивая необходимость миссии. В одном малоизвестном интервью по случаю 50-й годовщины бомбардировки Хиросимы Тиббетс, уже будучи генералом, сказал:

— Я считаю, что это оружие уберегло Соединенные Штаты и союзников от вторжения в Японию. Я уверен, что, предотвратив такое вторжение, мы спасли многие и многие жизни. Я не рискну судить, сколько именно, но считаю, что это положило быстрый конец войне… Жизни, потерянные в результате взрывов, были жертвами войны, а на войне такое случается.

Однако Тиббетсу продолжали задавать вопросы о нравственном аспекте оружия массового уничтожения, и он попытался объяснить свою позицию:

— Если вы собрались воевать, то, как я полагаю, ваша цель — выиграть войну. Вы ее выигрываете, используя все имеющиеся в вашем распоряжении средства. И если вам удалось заполучить оружие более мощное, чем у ваших врагов, остается только одно — применить его.

Когда Тиббетса спросили, сожалеет ли он о чем-нибудь, он ответил прямо:

— Меня уже спрашивали об этом и раньше, и я могу заверить вас, что абсолютно не испытываю чувства вины… Я не испытываю каких-либо угрызений совести. Это было задание, военное задание во время войны.

Тиббетс многие годы поддерживал тесные связи с Ван Кирком и Фереби. Для Тиббетса 1942 год, проведенный вместе с ними в Европе, стал лучшим временем в его жизни. Каждый вылет был смертельно опасным: по «Красному Гремлину» били зенитки, пока они бомбили германские города. Они жили настоящим, кутили в ночных лондонских клубах, играли в азартные игры, не спали ночами и встречали рассветы. Они сражались за Америку, демократию и свободу. Им не было еще и 30 лет.

С годами дружба Тиббетса, Ван Кирка и Фереби стала только крепче. В 1989 году, посвящая книгу Ван Кирку, Тиббетс написал: «Это посвящение не может выразить моих чувств к тебе (Тому я сказал то же самое), потому что ты, как и Том, в моем понимании всегда были особенными. Во время войны я, несмотря на случавшиеся разногласия, считал нас табуреткой на трех ножках. После войны ты пошел другим путем, но я знаю, и Том это чувствовал, что ты был не так уж и далеко от нас. Теперь мы на пенсии, и я думаю, что мы можем стать еще ближе. Пусть так оно и будет».

Умирая, Тиббетс завещал не устраивать похороны и не ставить надгробный камень. Он опасался, что противники бомбардировок смогут использовать его могилу как место протестов. Вместо этого тело Тиббетса было кремировано, а прах развеян над проливом Ла-Манш, через который он столько раз летал на задания во время войны.