ИскусствоЛюди всегда живут со своими фантомами

Текст камила нарышева

Фото АНВАР РАКИШЕВ

Елена: Выставку мы давно хотели сделать. Последняя наша персональная выставка была в 2015-м году, семь лет назад. В этот период в каких-то сборных выставках мы, конечно, участвовали, и сами делали выставки Маслова и Блиновой, как кураторы. В 2015-м году выставку инициировала Меруерт Калиева, в музее имени Кастеева, пригласила Виктора Мизиано как куратора. На той выставке у нас были работы на пост-советскую тематику и не только. А здесь мы сами захотели, у нас подобрались еще новые работы, которые хотелось бы показать и связать в одну тему взгляда из нашего времени в некое недавнее прошлое.

Виктор: Мы работаем с этим материалом уже давно. Почти каждый год мы ездим на Lazy Art (арт-резиденция в Кыргызстане — Прим. ред.), уже почти десять лет, и там существуют своего рода археологические артефакты, которые нас и привлекали. Еще с 2014-го года мы обратили внимание на этот объект, который и превратился в работу «Эстелик», это такая «Родина-мать» на территории Кыргызстана рядом с Иссык-кулем. Время шло, а мы этот материал все обдумывали, рисовали эскизы и время подошло к выставке. С этой войной работа как будто бы просилась сама выйти на зрителя. И мы решили, что сейчас ее нужно делать.

Елена: Так как у нас инсталляция объемная, это понятно, что сделать только в Aspan было бы невозможно. А там (речь про «Дом 36» — Прим. ред.) нам показалось знаковым и само здание, потому что оно советское, со всеми украшениями того периода, всякими смешными бра и прочим. Нам фактура такая как раз и подошла.

Виктор: У нас не было стремления сделать большую выставку, но сама работа («Эстелик») требовала масштаба, пафоса.

Елена: А с другой стороны, существующий пафос, по большому счету, ведь иронический. Работы, которые вы видели, нарисованные панорамы и якоря, рельсы, я бы их назвала выполненными в стиле «саркастический романтизм». Когда мы задумывали работу, у нас были фотографии этого объекта, фрагментарные съемки, и хотелось этот весь пафос немного принизить. А вокруг этого памятника самого ходят коровы, и все кадры, которые можно увидеть в инсталляции, это все мы отсняли там. Мы не придумали и не искали где-то, это все взято именно оттуда.

Сама «Родина-мать» плоская, она держится на этих растяжках-штырях, и нам показалось, что эти рельсы якоря, на которых она держится, это очень символично. Она как будто вцепилась, и в моем представлении, это вцепился бывший Советский Союз, который почему-то Россия фантазирует восстановить, не знаю каким образом. И это ведь старая вещь, 70-ые годы примерно, но работает этот памятник условно и сейчас. Я понимаю, что там есть и современные какие-то памятники, но именно он там как такая имперская сущность. Там поставили пушку, мальчики по пути на пляж играют там, кувыркаются на этой пушке, крутят что-то, ходят коровы, овцы и лошади. Такой мирный сельский пейзаж. И это сочетание несочетаемого нас очень привлекло. Это несоответствие подтолкнуло нас на создание этой имитации, но в противовес мы решили сделать эти рисунки. Они почти академические, в таком романтическом стиле. С другой стороны, они все черно-белые и это тоже отсылает к теме фантома, такие пафосные привидения.

Виктор: Как Лена сказала, там коровы и овцы, и на одном мониторе, если вы обратили внимание, там на одном мониторе корова машет хвостом восьмерку, выписывает знак бесконечности.

Елена: Эта работа с 2014-го года планировалась, и были другие эскизы, но пока они не осуществимы. Решили сделать эту версию, и она еще облегченная. За эти семь лет тема созрела и вылилась в эту выставку, которая включает и другие прошлые работы.

Виктор: Это не ретроспективная выставка, а скорее больше тематическая, в ней прослеживается некая линия пост-советская. Даже если некоторые работы и были выставлены ранее, мы все равно их включили, потому что это важно для выставки.

Елена: Часть работ, хоть и сделаны давно, например «День — Ночь», в Казахстане мы не показывали их.

Виктор: Она показывалась в Бишкеке, в Афинах, в Венеции, в Милане. В Алматы не показывали ее, и вот, решили.

Елена: В Aspan Gallery обращение к частной жизни, то что у человека варится в его приватности, в его голове. И проект «Необходимые добавления. Домашний архив» и другие. А та часть, что выставлена в «Доме 36» это о человеке и обществе, фантомы каких-то идеологем, где человек выходит за рамки своей частной жизни и взаимодействует с этими вещами.

Елена: Когда мы входим в это пространство, то видим некое внешнее, что находится вне дома. Решетки на окнах, которые ограничивают внутреннее пространство от внешнего.

Виктор: Такие обереги.

Елена: И эти решетки-солнышки ассоциируются у нас с космическими образами. Проекты «Рассветы и закаты» и «День — ночь» связаны, и появились примерно одновременно. Сначала мы собирали коллекцию этих решеток, это было в конце 90-х, а затем возникла идея сделать эту видео инсталляцию. Это в целом на одну и ту же тему, просто две разные работы. Я включила туда же и старый такой поэтический текст, в линию лучей и горизонта.

Виктор: Я хотел немного еще дополнить про «День — ночь». У многих художников раньше был комплекс такой, что все самое ценное происходит где-то не здесь, может, в Венеции, такой комплекс провинциала. И всегда было желание прорваться, как китайцы в свое время заняли свою нишу, нам тоже нужно было прорваться на «запад», и для этого нужно быть вместе, одним племенем. Даже Рустам об этом писал в своих текстах (Рустам Хальфин — казахстанский художник — Прим. ред.). И в тексте Лена как раз пишет, что неважно где именно ты находишься, главное, как ты себя ощущаешь. Там, где ты есть, это и есть центр Земли. В советское время это было немного иначе, ограничение информации, железный занавес. А сейчас все почти доступно, и это об этом тоже работа.

Елена: Мы видим некий космос в пространстве снаружи, и «Провинциальные дыры» тоже, с одной стороны связаны с физиологией человека, а с другой это космические черные дыры. И когда мы идем по тексту «горизонт», он затягивает нас дом, во внутреннее пространство частной человеческой жизни.

Елена: Это элемент стандартного советского интерьера. И проект «Необходимые добавления» возник из нашего личного альбома с фотографиями. Фотографии в экспозиции разделены тематически. Есть фото для документов, есть ателье, отдых, застолья, свадьбы, наши дети, и все завершается похоронами. Это основные события жизни человека, которые зафиксированы этим фотоспособом. Это альбом о советском времени, почти все фото черно-белые. Это наш альбом. А фото для документов обычно просто валяются где-то. И показалось, что было бы любопытно из этого сделать искусство. Превратить это в узоры. Из тривиальных вещей сделать какую-то концептуальную орнаменталистику.

Виктор: Мне это напоминает грандиозные праздники в тоталитарных обществах, когда используют человека, как винтик какой-то на стадионах, например, делают фигуры разные. В Китае или в Северной Корее, например, традиция использовать так человека, как кусочек орнамента.

Елена: Работы созрели давно. А война психологически же выбила вообще всех. Мы в этом году никуда не выезжали. Раньше хотя бы ездили на Иссык-Куль. А в этот раз все время дома, как проклятые рисовали рисунки к проекту «Эстелик». Это заняло у нас все лето.

Елена: Хотелось высказаться об этой постколониальной ситуации. На этом держатся все идеи, о том, что с распадом Советского Союза Россия получила наследство, она представляется Советским Союзом, и до сих пор не рассталась с мифами о том, что «это все вокруг народное, и все вокруг мое».

Виктор: И так как многие в бывших советских республиках говорят на русском, то они и это считают своим.

Елена: Советский союз тоже был своего рода империей, и куда деваться, все республики были в определенной степени колониями. Это, конечно, другая форма нежели западные империи, там другие были отношения со своими колониями. Пост-советское и постколониальное рядом, особенно сейчас это чувствуется. Может быть, во времена СССР это и ощущалось, как единая страна, хотя подспудно давление Москвы превалировало. А сейчас, когда есть какие-то фантасмагории, иллюзии, идеи возрождения Советского Союза, тут четко видно, что это отношение империи и колонии. Сейчас как будто это обострилось.

Виктор: Мне кажется, что один из маркеров постсоветскости — это выборы. В советское время не было выборов как таковых, ты просто голосовал и даже не понимал, за кого именно голосуешь. Пришли, бросили бюллетень. За 30 лет у нас не было нигде реальных выборов. Ну, может, в Беларуси, где народ вышел и проголосовал за своего кандидата, потому что их президент решил, что за женщину никто голосовать не будет, а вышло все наоборот. Но мы знаем, как все закончилось. У нас вроде бы тоже, когда выборы были, и был кандидат Косанов. Вроде бы за него много голосовало, но подсчеты еще даже не закончились, а он уже поздравлял Токаева с победой. И сейчас, люди хотят выдвинуть каких-то своих кандидатов, а им не дают. Выдвигают каких-то незаметных людей, которые получат все по 1 %. Мне кажется, что это и есть продолжение советского.

Елена: Сейчас хотя бы имитацию сделали. В советское время даже видимого выбора не было, потому что были депутаты, за которых нужно было бросить бумажку, выбирать нельзя было. Когда я первый раз пошла на выборы, там было два каких-то депутата. И я маме говорю: «А за кого голосовать?» И она говорит, что тут нельзя выбирать, нужно просто бросить бумажку. Я наивная удивилась тогда, даже не понимала, как это.

Елена: Когда входишь в зал, с правой стороны работы «Ленин и Теперь». У нас Ленина почти уже нигде нет, а вот в России его все еще полно. Эта работа сделана была в Брянске на железнодорожном вокзале. Нам нужно было ехать уже на поезде, и мы увидели этот памятник, его нельзя было не сфотографировать. Я выбежала, поснимала его, и мы уехали. Когда стали фото пересматривать, поняли, что они, конечно, симпатичные чисто документально, но их нужно превратить во что-то другое. Тогда мы их решили напечатать на бумаге, чтобы они приобрели какое-то другое пластическое качество. Это немного карикатурные, саморазоблачающие фотографии, какие-то бомжи там сидят, тетки всякие. И этот пафос Ленина такой контрастный.

Виктор: Если еще посмотреть на памятник с художественной точки зрения, на саму лепку, то профессионал сразу заметит, что у него как будто нет костей. Вся фигура — это костюм.

Елена: Получилось, что на выставке есть несколько работ, которые мы делали в России, что логично для этой выставки. Вообще, выставка названа как серия работ 2013-го года, которая тоже идет от нашей личной истории. Мы жили в доме, там у нас была мастерская и сад, а потом нам сообщили, что его будут сносить. Сейчас по центру нашего дома идет улица Рыскулова. И нам захотелось сделать что-то о том времени, которое мы провели в этом доме, лет десять, не меньше. Мы взяли телевизор, такой старый, немного с выпуклым экраном, и стали возить его по интерьеру и снимать отражение, которое там было. Получился какой-то двойной смысл, ведь фантомы, которые там появляются, и телевизор — тоже неотъемлемая часть интерьера советского человека.

Виктор: И это интересно для нас: когда мы видим интерьер через стекло, то это вроде бы и не мы, потому что изображение отзеркаленное.

Елена: Хотелось, чтобы эти частные дела выходили на уровень искусства, и в смысловом и в пластическом стиле, чтобы это имело большее значение, нежели просто личный опыт.