В апреле этого года Республиканский центр развития здравоохранения Казахстана опубликовал рейтинги медицинских вузов, научно-исследовательских институтов, научных и национальных центров по показателям научной и инновационной деятельности за 2017 год. Лучшим среди медицинских вузов был признан Карагандинский государственный медицинский университет.

Студент этого университета анонимно рассказал нам о том, почему решил стать врачом, что видел на практике и в чем проблема казахстанской медицины.

Иллюстрации

АЙГЕРИМ САТТАР

О поступлении

Сколько себя помню, всегда хотел стать врачом. Это был личный выбор, так как в семье нет медработников, разве что дедушка, всю жизнь проработавший ветеринаром.

ЕНТ сдал на 100 баллов, без казахского около 80. В наше время это было много, не то, что сейчас. Сначала хотел поступить в Астану: все-таки столица, вузы там должны быть хорошими. Но друг семьи — уважаемый человек — и опытный врач сказал, что если я действительно хочу чему-то научиться, то лучше поступать в Караганду. Как он сказал: преподаватели там в основном евреи и немцы, спецы старой закалки, которые обучат хорошо. Так я и сделал.

В потоке всегда есть ребята из династии, чьи бабушки и дедушки — уважаемые врачи. Есть такие, как я, первооткрыватели в своей семье. Есть те, кого подтолкнула детская травма. У знакомой мама умерла от сердечной недостаточности: она с детства решила поступить в мед, чтобы спасти как можно больше людей. У нас здесь почти нет студентов, которых заставили поступать родные, все по своему желанию.

Я стал врачом, чтобы помогать людям. Ну и, как любой мужчина, хотел, чтобы отец мной гордился. И сейчас я чувствую: он доволен, что у меня все получается. Папа всегда учил меня делать добро и бросать его в воду. А это как раз про врачей.

Об учебе

Я догадываюсь, откуда взялось мнение, что студенты меда самые несчастные. Смотришь иногда на ребят из других университетов, которые гуляют и ходят на кружки, и завидуешь. У нас ты с восьми утра на парах, немного отдыхаешь на обеде, потом сидишь до вечера в университете. Домой приходишь с воспаленной головой, хочешь отдохнуть, но надо учить конспекты на завтра. И так изо дня в день.

Удивительно, что у нас есть много ребят, которых учеба не тяготит, им даже нравится. Они могут сидеть на парах, а потом пойти в библиотеку, чтобы выучить что-нибудь новое. Сейчас нагрузки и ответственности стало еще больше: мы работаем в поликлиниках. С утра нужно заполнить все бумаги, потом осмотреть пациентов, забить истории болезни в электронный и бумажный вариант. Приходишь домой и записываешь все, что не успел на работе.

Удивительно, что у нас есть много ребят, которых учеба не тяготит, им даже нравится

На первых курсах нас жестко отсеивали. На третьем курсе был экзамен ОСКЭ (объективный структурированный клинический экзамен): у нас спрашивали и теорию, и практику. Там сдаешь восемь предметов по восемь минут в течение часа. Тогда все те, кто не хотел учиться, отвалились. Все остальные страдали, но сдавали.

На младших курсах все хотят стать хирургами. У кого ни спроси — все будут кардиохирургами, нейрохирургами, челюстно-лицевыми хирургами. Но проходит пять лет, ребята начинают думать, зачем им столько учиться, да и понимают, что работа совсем не похожа на сериал. У меня много знакомых хирургов: почти 70 % жалеют о выборе специализации.

Я учусь на старшем курсе на врача общей практики. Специальность появилась недавно, у нас к ней относятся скептически, считают, что врачи ОВП ничего не делают. На самом деле такие специалисты ведут всех — и беременных, и хирургических больных, и терапевтических, и детей. Главное преимущество ОВП — после можно поступить на узкую специальность и уйти в любое направление.

Прежде чем определиться, я пообщался с ребятами постарше. Все они сказали, что если можно было выбрать направление заново — стали бы врачами ОВП. Таких специалистов государство мотивирует: им хорошо платят, плюс никто не вызовет посреди ночи. Ну, и после ОВП я могу уйти в урологию, мне это интересно.

Об экзаменах

Экзамены почти всегда проходят в виде тестов. Это тяжело, потому что зазубрить их нельзя — на руки билеты не дают, говорят — готовьтесь по силлабусу. На третьем курсе сдавали экзамены в центре практических навыков, там есть небольшая роботизированная больница: длинный коридор с восемью помеченными кабинетами. Ты заходишь в каждый и не знаешь, что тебя ждет. Там может быть все что угодно — наложение электродов, простые элементарные вопросы, транспортировка, мытье рук, рентгеновский снимок. Если не сдашь, просто отчисляют, потому что за три года ты ничему не научился.

На пятом курсе на экзамен мы заходили по четыре человека, это была работа в команде. У каждого своя роль. Например, если проводится сердечно-легочная реанимация — один стоит у головы, второй по препаратам работает, третий оценивает состояние, четвертый делает компрессию. Все получают одну общую оценку. И не дай бог, с тобой в команде окажется какой-нибудь тормоз.

И не дай бог, с тобой в команде окажется какой-нибудь тормоз

О правилах

У нас нет строгих правил: свод указаний — как пиратский кодекс — негласный. Например, нельзя выходить на улицу в халате, даже если вам просто нужно в магазин через дорогу. Помню, на первом курсе наш декан увидел, как ребята курят в халатах. Их вызвали, отругали и отчислили за нарушение этики.

У нас нет строгих правил: свод указаний — как пиратский кодекс — негласный

Первые четыре курса очень строго наказывают за пропуски. Если отсутствовал на паре без уважительной причины — можешь вешаться. Получаешь ноль, плюс автоматически попадаешь в черный список преподавателя. Чтобы исправить ситуацию, придется порвать пятую точку. С пятого курса преподаватели относятся более лояльно: уже можно пропустить одну пару или немного опоздать. Но не наглеть.

О случаях на практике

На четвертом курсе нас начали пускать в больницы. Теперь мы учились у практикующих врачей, а не преподавателей.

На практике понимаешь, что случаи из учебника почти не попадаются. Сейчас я почти все время провожу в больнице; мы уже сами назначаем препараты, предварительно консультируясь с врачом. Здесь уже не спрашивают, знаем мы или нет, называют коллегами, поэтому не знать чего-то — стыдно.

Когда я бываю в своем городе, стараюсь все время проводить в местной больнице. Мне там нравится: дают много дел, можно чему-то научиться. Сначала допустили ассистировать в операционную, а через год доверили приемный покой. В этой же больнице пожилой хирург сказал, что если я хочу стать настоящим специалистом, то первые семь лет работы больница должна заменить дом, а главврач — мать.

Первые семь лет работы больница должна заменить дом, а главврач — мать

Практика — это самое интересное в жизни студент меда. Помню, как-то к нам привезли бабушку с деменцией. Она не могла говорить, за нее это делала взрослая дочь. Она представилась реаниматологом и предположила, что у матери желудочное кровотечение. У бабушки наблюдалась рвота кофейной гущей — это происходит, когда открывается внутреннее кровотечение, и кровь под воздействием кислот сворачивается и окрашивается в темный цвет. Я сразу же позвал врачей, так как дело серьезное. Они подтвердили, что по всем признакам это внутреннее кровотечение.

Не знаю, что мной двигало, но я начал разглядывать рвоту. Когда вгляделся, понял: на свернувшуюся кровь это не похоже. Сообщил об этом врачу, мы сделали ФГДС — желудок был чистым. Дочь бабушки посмотрела на нас и сказала: «Кажется, она просто конфет объелась. У меня как раз коробка куда-то пропала». В четыре утра это было почему-то особенно смешно.

Один из шокирующих случаев был, когда к нам привезли женщину с тяжелыми ожогами. Она совершила самоподжог возле одного из ведомств. Оказалось, что пациентка работала в органах, но ее оклеветали и дали условный срок. В знак протеста она подожгла себя.

Один из шокирующих случаев был, когда к нам привезли женщину с тяжелыми ожогами

Однажды привезли мужчину, он жаловался на боль в животе. Рассказал, что проснулся от странных ощущений, и вызвал скорую. Сделали рентген — нашли в прямой кишке ножку от стула. Как она туда попала мужчина, объяснить не смог. Сказал, что пил с друзьями, по пути домой встретил еще одного знакомого, продолжил пить с ним. А утром проснулся с болью.

Первую смерть никогда не забуду. Мужчина — ровесник отца — умер на моих глазах. Я тогда дежурил в реанимации, к нам перевели пациента с острым нарушением мозгового кровообращения. Я сидел в реанимационном зале и заполнял дневник, когда услышал, что он кашляет. Подбежал — мужчину начало рвать. Поднес утку к лицу пациента, но поздно — он буквально выстрелил в меня кровью и рвотой. Одна из медсестер дала мне спирт и перекись водорода, чтобы очистить халат. Когда я вернулся, мужчина уже скончался.

Об отечественной медицине

Не могу сказать, что в казахстанской медицине рыба гниет с головы. У нас это своеобразный котопес. Министерство здравоохранения — это кот: педантичный, умный, аккуратный. Пес — это население, которое в большинстве своем безалаберное, все время требует, все время ест.

Проблема нашей медицины — в народе. Люди относятся к себе несерьезно, пропускают дни приемов, не приходят на скрининг. Пока им какое-нибудь копье в спине мешать не начнет — не придут в больницу.

Пока людям какое-нибудь копье в спине мешать не начнет — не придут в больницу

У нас высокие цифры по запущенному раку молочной железы, хотя при своевременном обследовании, заболевание можно выявить раньше. Многие виды рака и туберкулез обнаруживаются с трудом, потому что пациенты приходят на последних стадиях.

К системе нашего здравоохранения у меня претензий почти нет. Почти. Беспокоит вопрос оплаты труда. Гиппократ говорил, что врачу всегда должны платить за то, что он лечит. При бесплатной медицине, как у нас, пациенты забивают на здоровье, а специалисты особо не усердствуют кого-то спасать.

При бесплатной медицине, как у нас, пациенты забивают на здоровье, а специалисты особо не усердствуют кого-то спасать

Мне кажется, толчок этой ситуации может дать страховая медицина. Если медстраховка будет покрывать расходы на лечение, то люди будут внимательнее относиться к себе — они ведь заплатили за это. Также по стандартам страховой медицины, компания будет проверять, как идет лечение пациента: все ли правильно ему назначено, каков план и протоколы. Врачам будут, наконец, нормально платить, и они смогут выполнять работу качественно. Может, даже появится здоровая конкуренция.