The Village Казахстан продолжает спецпроект «Ұят емес». В течение нескольких недель мы будем рассказывать истории людей, подвергавшихся осуждению со стороны общества, раскроем понятие «ұят», будем говорить со специалистами, жертвами, смельчаками и всеми неравнодушными людьми.

В этом материале мы поговорили с правозащитником, адвокатом, членом экспертного совета комиссии по правам человека при Президенте РК — Айман Умаровой — о том, что делать после изнасилования и почему жертвы продолжают молчать.

Айман была адвокатом в громких делах Мусиновой и Слекишиной. Жибек Мусинова стала жертвой группового изнасилования в Есике в августе 2016 года. 19 октября в Енбекшиказахском районном суде в Есике начался суд над возможными насильниками. 28 ноября в Енбекшиказахском суде четверым мужчинам были назначены разные сроки наказания: Асхат Бектурсын осужден на 10 лет, Алмас Ермеков на 9,5 лет, Ербол Ермеков — на восемь, Елтай Нурбол — на девять лет.

Наталья Слекишина в июне 2016 года заявила, что стала жертвой группового изнасилования во время нахождения в СИЗО. После инцидента Слекишина забеременела и родила дочь от одного из насильников. Отец ребенка — надзиратель СИЗО — Руслан Хакимов осужден на девять лет лишения свободы.

Я стала адвокатом 16 лет назад. Общий стаж около тридцати лет: раньше работала в следствии и юристом. В практике были случаи, когда защищала и жертв насилия и тех, кто насиловал. Не уходила в это серьезно, пока не увлекло одно дело. Это был 2000 год, я только начинала карьеру. Защищала интересы шестнадцатилетней девушки, которую изнасиловали четверо парней. Правоохранительные органы оказывали давление на родителей, пока те не забрали заявление. Я впервые увидела, как работает система и это оставило неприятный осадок.

Правоохранительные органы оказывали давление на родителей, пока те не забрали заявление

Последние пять лет я занимаюсь делами, связанными с насилием, за прошлый год таких было 21. Также иногда защищаю несовершеннолетних насильников. Вчера была на процессе: два парня отбывают наказание. Я берусь за такое, потому что мне интересно узнать, почему подростки становятся насильниками. Проблема приходит из детства: оба мои подопечные не получили должных сексуальных знаний, воспитания.

Когда я защищала Жибек Мусинову, общество считало, что правда на нашей стороне, а, значит, все нам дается легко. Но это было огромным стрессом, даже после стольких лет практики мне все еще тяжело справляться с эмоциями. Я не знала, как задавать потерпевшей одни и те же вопросы, как работать, как разговаривать.

Люди заклевали не только жертву, но и меня, хотя я просто выполняла свою работу. Началась настоящая информационная война: на нас давили родственники людей, совершивших преступление, их доброжелатели. Журналисты, активисты лезли в это дело, не предпринимая попыток разобраться. Мы говорили о насилии открыто и поэтому были не поняты, мнения тогда разделились.

Сейчас все за нас, мы победили. Сознание людей меняется, приходит понимание, что сексуальное насилие — это не уят, а преступление. И о нем нужно говорить как есть, чтобы предотвратить новое насилие. У меня нет статистики, к примеру, ко мне обратилось двадцать человек — из них около десяти скрывают, что стали жертвами изнасилования. Пока люди молчат, статистика лжет.

Сознание людей меняется, приходит понимание, что сексуальное
насилие — это не уят, а преступление

Насильники часто хотят пойти на примирение с жертвами и замять дело, а представители правоохранительных органов оказываются посредниками. Иногда сторона насильника может заинтересовать органы материально, и те начинают всячески давить на пострадавших, заставляют примириться или отказаться от заявления. Чаще всего даже давления не нужно, используют неграмотность жертвы: например, проводят выемку вещественных доказательств, сбор доказательств с грубыми нарушениями законодательства, что позволяет в дальнейшем поставить под сомнение результаты экспертизы. Часто эксперты не фиксируют телесные повреждения в полном объеме, работают недобросовестно. Все это приносит вред потерпевшей стороне.

Девушки молчат о насилии, так как честь семьи ставят выше прав человека. Многие переживают из-за своей безопасности, опасаются шантажа. А он случается: насильники говорят, что пострадавшая ведет разгульный образ жизни, что на свидание пошла сама, что все было добровольно. Могут пригласить на свидание, дарить цветы, вместе пить алкогольные напитки в местах, где их двадцать человек видят. Некоторые опытные насильники могут даже сделать фото в обнимку, а после шантажировать — кто ей поверит, ведь они встречались.

Изнасилование — это не секс, а обычное насилие, такое же, как избиение

Да, девушка могла фотографироваться, целоваться, но продолжения она не хотела — и это самое важное. При наличии фото, свидетелей в кафе полицейские чаще всего бессильны, поэтому я считаю, что для таких дел необходим отдел по расследованию преступлений против половой неприкосновенности. Любой может оказаться жертвой насилия. Любой фактор может стать провоцирующим для насильника. Единственная причина — жестокость. Человек может быть уважаемым депутатом, режиссером, министром и при этом быть насильником. Изнасилование — это не секс, а обычное насилие, такое же, как избиение.

Что делать, если вы стали жертвой изнасилования:

Во–первых, взять себя в руки. Позвонить 102 и близким, если нет телефона, то добраться до людей и попросить помощи. В полиции сразу же написать заявление, если нужно — обратиться к прокурору.

В заявлении нужно расписать все досконально: когда, кто, сколько человек, в какой очередности, какой был промежуток между первым и вторым. Обязательно взять направление на судебно-медицинскую экспертизу, показать все синяки, ссадины и повреждения, сфотографировать их. Если проникновение было анальным — обратиться к проктологу, иногда гинеколог не может зафиксировать необходимые детали. До экспертизы желательно не мыться, одежду — сохранить.

Если есть возможность — взять адвоката, если поступают угрозы — обратиться в службу безопасности. Если насильник предлагает встретиться наедине — откажитесь, далее могут последовать угрозы, провокации, вас могут обвинить в вымогательстве.

В случае угроз вашим родным — пишите заявление, при бездействии органов необходимо обращаться в структуры выше и говорить открыто, ничего не скрывая от общественности.

Молчать нельзя. Уят — традиционная проблема, копившаяся годами. Помню случай, восемнадцатилетний парень совершил убийство, при этом сам был психически больным. Родители до последнего не хотели говорить о его болезни и утверждали, что он здоров. Но разве здоровый парень его возраста пойдет насиловать бабушку?

Пресловутая честь семьи создает проблемы. В Казахстане многие одержимы своим идеальным ореолом, никто не хочет говорить или слышать правду. Молчание сохранялось на протяжении поколений и произошел взрыв, страна, наконец, заговорила. Понемногу мы уходим от статуса кво, когда насильник не доходит даже до зала суда, когда общество обвиняет жертву, когда нет надежды на эффективное расследование.

Появляется динамика, девушки становятся смелее и это меня очень радует. Недавно ко мне обратились две жертвы сексуального харассмента. Одна из них была военнослужащей, на работе начал приставать начальник. Отказать не могла из-за угроз, шантажа. У второй похожая ситуация, только она работала в прокуратуре. Обе родили от насильников. Одна хотела обратиться давно, пыталась установить отцовство. Но сам отец всегда находил отговорки, переводил ее в другие воинские части. Грозился уволить, и женщина, чтобы не остаться без средств на существование, молчала. Я согласилась помогать, только если они будут говорить. Я не могу выступать, когда жертва сидит в уголке и боится. Не прошу кричать на всю страну, но хотя бы помогать следствию нужно.

В Казахстане многие одержимы своим идеальным ореолом, никто не хочет говорить или слышать правду

Я хочу начать работу в этом направлении: создать тренинг для пострадавших от насилия и харассмента. Там планирую объяснять, как жить дальше и как защищать свои права. Участниками тренинга будут не только адвокаты, но и обычные люди, желающие помочь. В будущем, можно будет сделать из них народных адвокатов, то есть энтузиастов, способных информировать женщинам об их правах.