ИсторииСобытия Желтоқсана глазами очевидцев

Почти 40 лет назад, 17–18 декабря 1986 года, казахстанская молодежь вышла на протест. Она была возмущена назначением Геннадия Колбина, который до этого никогда не жил в Казахстане, на пост главы республики. Для Советского Союза, много лет находившегося в застое, этот протест стал уникальным событием. Декабрьское восстание в Алматы предвосхитило распад СССР: вскоре по всему Союзу начались митинги и забастовки.

К сожалению, это не спасло казахстанцев от жестокости властей. Силовики подавили протест, а его участников подвергли репрессиям. Точных данных о количестве умерших и пострадавших нет до сих пор. Хотя официально погибло только два человека — протестующий Ербол Сыпатаев и помогавший милиции дружинник Сергей Савицкий — в реальности, по разным оценкам, могло погибнуть до 170 человек. В некоторых случаях это произошло уже после подавления: например, Кайрат Рыскулбеков, несправедливо осужденный на 20 лет тюрьмы, умер при невыясненных обстоятельствах во время этапирования.

Мы решили разобраться в событиях Желтоқсана и сравнить две картины событий: ту, что видели чиновники, заседавшие на партийных заседаниях, с той, что видели простые люди на улицах. 

В процессе написания материала мы использовали сборник «Желтоқсан. 1986. Документальная хроника», составленный Беріком Әбдіғалиұлы. Также мы опирались на результаты расследования Комиссии, сопредседателем которой был Мухтар Шаханов, и показания свидетелей, собранные Аркеном Уаком. 

Текст Никита Шамсутдинов

 

   

«Товарищи! Граждане города Алма-Аты! Многие из вас в эти дни были свидетелями беспрецедентных общественно опасных действий хулиганства молодежи, спровоцированной националистическими элементами. На улицах и площадях города допускаются злостные нарушения общественного порядка, оскорбления и насилие над невиновными людьми, погромы, грабежи, поджоги. Эти отрицательные поступки совершаются под действием алкоголя и наркотиков.

ЦК Компартии Казахстана, Президиум Верховного Совета Казахской ССР, Совет Министров республики обращаются к вам, гражданами столицы, с просьбой оказать всемерное действие в нормализации обстановки в городе, мы верим, что ни один человек, кому дорога честь Алма-Аты, не останется безучастным в наведении порядка и пресечении действий распалившихся хулиганов.

Выражаем уверенность, что рабочий класс, трудовая интеллигенция, учащаяся молодежь города Алма-Аты проявят высокие морально-политические качества, будут достойны лучших традиций партии и советского народа».

   

 

 

С этим обращением в декабре 1986 года выступили ключевые государственные органы КазССР. Так они отреагировали на массовые протесты молодежи, возмущенной назначением Геннадия Колбина на пост главы республики. Обращение было выпущено от имени всех ключевых чиновников того времени — например Нурсултана Назарбаева, бывшего тогда главой Совета Министров. 

По отдельности чиновники также в самых ярких выражениях критиковали протестующую молодежь. Так, бывший глава казахстанского КГБ Закаш Камалиденов назвал их «махрово-националистической, обезумевшей от принятия наркотиков и алкоголя массой», а председатель президиума Верховного Совета Саламат Мукашев заявил, что «слухи о якобы имеющихся жертвах среди студенчества и молодежи являются провокационным вымыслом». 

Назарбаев, будущий президент Казахстана, на площади уговаривал протестующих разойтись, а позже называл их «экстремистски настроенными молодчиками» и «социально нездоровой частью студенческой молодежи». Также он заявлял: «Какие трагические события? Самое настоящее хулиганство было 18 числа». 

В целом, реакция властей на протесты была всеобъемлющей и жесткой. Специальные директивы рассылались во все государственные учреждения — от МВД и КГБ до университетов и заводов. От их руководителей требовали немедленной реакции: проведения собраний с работниками, пресечения «национализма» среди подчиненных, информационной работы с молодежью, организации дежурств и дружин, установления «дисциплины и порядка».

Само собой, было организовано и силовое подавление выступающих. Им занимались как милиционеры, так и армия. Они задержали более 8,5 тысячичеловек. 

В итоге власти привлекли к административной ответственности около 900 протестующих, 99 человек осудили на различные сроки лишения свободы, а более 600 отчислили из ВУЗов или уволили с рабочих мест. Официально погибшими чиновники признали лишь двоих — одного протестующего и одного дружинника. 

На протяжении последующих лет трактовка событий не менялась. Лишь в 1989 году под руководством Мухтара Шаханова была создана специальная комиссия, требовавшая расследования событий и оправдания несправедливо осужденных молодых людей. А еще через пару лет свое новое мнение высказал и Нурсултан Назарбаев — теперь он заявил, что осознавал правоту вышедшей на протест молодежи, а потому «пошел с ними в голове колонны». 

 

 

   

«Казахстанцы! Казахи, русские, люди других национальностей! Жизнь показывает, что между нами нет межнациональных противоречий. 

Честные люди ВСЕХ НАЦИОНАЛЬНОСТЕЙ не могут без душевной боли вспомнить недавние дни в семи областях Казахстана, когда низколобый, с ненавидящим взглядом проходимец Колбин распорядился в течение двух суток избивать полицейскими дубинками казахских студентов. Цвет будущей интеллигенции — 2 тысячи студентов брошен в застенки. Их заклеймили как хулиганов, алкоголиков, наркоманов. 

Наглая клевета! Люди искренне верили демагогическим выступлениям Горбачева, утверждавшего, что основа перестройки — откровенное выражение собственного мнения. Люди шли на демонстрацию протеста с портретами В.И. Ленина. Их единственным желанием было избавиться от навязанного свыше Колбина. 

Разве не имеет права Казахстан сегодня выдвинуть собственных талантливых руководителей в лице Камалиденова, Мирошхина и других, НЕЗАВИСИМО ОТ НАЦИОНАЛЬНОСТИ? Зачем нам ставленники Горбачева? Ведь теперь еще интенсивнее станут выкачивать мясо, шерсть, молоко и промышленное сырье для нужд московских лидеров — не для русского народа, не для рабочего и колхозника!»

   

 

 

Это — текст двух листовок, которые через несколько дней после событий Желтоқсана расклеил доктор медицинских наук Ирек Дауранов. Он был одним из очевидцев разгона декабрьских протестов — на его глазах молодежь поливали водой и избивали дубинками. По словам Дауранова, некоторые протестующие пытались убежать через железную ограду, но с другой стороны их тоже ждали силовики. В итоге молодежь «выколотили как старый ковер» с обеих сторон. 

Вскоре домой к ученому ворвалось до десяти человек. Его арестовали и несколько месяцев содержали в СИЗО КГБ, не позволяя видеться с родными и отказываясь передавать предметы первой необходимости. Дауранову намекали, что он никогда больше не увидит семью и сына. В итоге власти выпустили его за отсутствием состава преступления, однако заставили написать «покаянную» статью в газету и организовали травлю на рабочем месте.  

Ирек Дауранов был не единственным случайным свидетелем декабрьских событий. Комиссия по расследованию Желтоқсана опросила сотни жителей домов, расположенных вокруг площади Республики. Большинство опрошенных подтвердило, что демонстрации, начавшиеся 17 декабря, были мирными — участники и участницы пели песни, держали портреты Ленина и лозунги вроде «Свобода слова», «Да здравствует Ленинская национальная политика» и «Каждой нации своего вождя». Многие свидетели даже подумали, что на площади проходит какой-то праздник. 

Протестующие требовали, чтобы к ним вышел Динмухамед Конаев и видные чиновники: они хотели получить объяснение, почему на пост первого секретаря страны назначен человек «со стороны». Площадь постепенно заполнялась как новыми митингующими, так и милицией. Силовики, в свою очередь, требовали, чтобы молодежь разошлась. Вскоре начался насильственный разгон.

 

 

Больбрамский И.А. 

   

До прихода войск демонстрация была мирная. Войска выстроились на всю ширину дороги и начали теснить толпу. Военный офицер, звание его было непонятно, погоны были прикрыты, дал команду и солдаты пошли бить людей. Демонстранты ложились, а солдаты их били палками, саперными лопатами. Лежащих не бьют, это мое мнение, и женщин тоже нельзя бить. Я был за границей, видел демонстрации и знаю, что людей, поднявших руки, не бьют. Со стороны демонстрантов сопротивления не было.

   

 

 

Как поясняли многие свидетели, обстановка на площади оставалась спокойной до действий правоохранителей. При этом с самого начала среди демонстрантов были замечены подозрительные личности: они призывали избивать русских и выбивать стекла в окнах домов, сами переворачивали и сжигали машины. Основная масса протестующих не поддержала эти призывы. А вот полиция, как отмечают авторы опроса, не задерживала провокаторов. 

Когда начался насильственный разгон, молодежь стала подбирать палки, куски льда и выламывать облицовку для самозащиты. Именно тогда начались столкновения, в ходе которых войска и милиция избивали ее дубинками. А с наступлением темноты в дело вступили пожарные машины: в морозную декабрьскую ночь они стали поливать протестующих холодной водой. На асфальте быстро образовался гололед, поэтому они падали и получали ранения. Демонстранты пытались убежать, но их продолжали преследовать. 

 

 

Семья Ушкемпировых

   

Девушек таскали за волосы, избивали. Группа девушек пряталась на четвертом и третьем этажах на балконах (туда есть отдельные ходы). Солдаты, догнав их, избивали, бросали с балкона. Мы видели, как они сломали руки, ноги. С большими овчарками везде в подъездах обшаривали.

   

 

 

Протесты продолжились 18 декабря. Силовики разгоняли митингующих, преследовали их по подъездам и переулкам. Также они нападали на случайных людей, оказавшихся на улице — так был избит, например, секретарь партбюро Алибек Уринбаев, вышедший вечером 17 декабря с женой на прогулку. Его ударили по голове, доставили в РОВД, а позже исключили из партии и понизили в должности.

 

 

Жусупбекова Н. 

   

18 декабря 1986 года после работы я возвращалась домой в общежитие на Гагарина-Абая. Примерно в 21 час солдаты прочесывали данный район с собаками и задерживали казахскую молодежь. Под окном общежития убегали девушки и парни. За ними гнались солдаты с собаками. Было темно. Не могли определить как их задерживают, но слышны были страшные душераздирающие крики девушек.

   

 

 

Задержанных отвозили в изоляторы, где их допрашивали сотрудники прокуратуры, КГБ и милиции. Уже в 1987 году в суды массово стали поступать уголовные дела, связанные с протестами. Также были рассмотрены и административные. Власти требовали от силовиков оперативности, при этом одна из судей позже рассказывала, что ей устно приказали назначать только аресты и не приговаривать задержанных к более мягким наказаниям.

 

 

Абдухамит Альдеекеев, 

прокурор по одному из дел

   

Эти дела расследовались с обвинительным уклоном, поспешно, трафаретно, без уточнения обстоятельств событий, относящиеся непосредственно к конкретным лицам, привлеченным к уголовной ответственности. Поэтому обвинение предъявлялось огульно, в общей форме. Все это явилось результатом давления со стороны руководства прокуратуры республики и ЦК Компартии Казахстана того времени. 

Указанные действия приводили к неправильной квалификации правонарушения отдельных привлеченных лиц к уголовной ответственности и к их незаконному осуждению. Уголовные дела расследовались по приобщенной к делу общей справке, оформленной и размноженной за подписью Мызникова А.Д. (зампрокурора КазССР — прим.ред.) по результатам всего причиненного ущерба в дни декабрьских событий (более 47 тысяч рублей) без возбуждения уголовного дела, хотя привлеченные липа не имели к этому ущербу никакого отношения. Кроме этого в массовом порядке незаконно задерживались лица, не имеющие никакого отношения к этим событиям.

   

 

 

Опрошенные комиссией свидетели считали, что у властей было много возможностей предотвратить насилие — особенно если бы Геннадий Колбин, новый первый секретарь, пошел на диалог с молодежью и обсудил ее требования. Также многие русскоязычные свидетели с возмущением отрицали, что демонстрации носили националистический характер. Они отмечали, что проявлений национализма со стороны молодежи во время протестов в действительности не было. 

До сих пор сложно сказать, кто из чиновников несет наибольшую ответственность за кровавое подавление демонстраций. Казахстанская номенклатура — вроде Закаша Камалиденова — возлагала всю вину на самого Колбина, его окружение и представителей Кремля. Московские чиновники, вроде министра внутренних дел Власова, также отмахивались от обвинений: по их словам, решения принимались «на местах». Впрочем, они тоже обвиняли в них именно Колбина. 

Однако даже если казахстанские чиновники, такие как Нурсултан Назарбаев и Саламат Мукашев, и правда были отстранены от принятия решений, они никак не протестовали против этого. «Никто из них не протестовал и против неправомерных действий правоохранительных органов, против превышения ими своих полномочий», — резюмировала комиссия по окончательной оценке событий 1986 года. Члены комиссии также отмечали, что руководители республики «активно способствовали» исполнению всех принятых решений.