СитуацияЛагеря перевоспитания в Синьцзяне: Что происходит с этническими меньшинствами в Китае

Синьцзян или Синьцзян-Уйгурский автономный регион — самая крупная территориальная единица Китайской Народной Республики. В прошлом земля принадлежала уйгурской народности, в 1760 году территорию превратили в военно-административную единицу — Синьцзян, который в 1955 году стал автономной частью КНР. Большая часть населения — уйгуры, хотя там также живут казахи, узбеки, таджики, татары и другие.

Район обладает крупнейшими в Китае запасами нефти, газа, угля и других ископаемых — это более 20 % всех энергетических ресурсов в стране. Из-за общих границ с некоторыми центральноазиатскими странами и Россией занимает важное место в экономической инициативе Китая «Пояс и путь».

Этнические казахи в Китае — крупнейшая диаспора казахов в мире, около 1 миллиона 460 тысяч живут в Китае. Казахи в Китае — потомки тех, кто мигрировал из Советского Союза во время коллективизации и тех, кто проживал на землях, оторванных от Казахстана и присоединенных к Китаю (районы Алтая, Тарбагатая, Или, Кульджи, Еренкабырги, Барколь-Кумула — Прим.ред).

92 % из них получили образование на родном языке, 79, 6 % из них считают свою этническую принадлежность очень важной. Большинство этнических казахов предпочитают китайскому языку казахский.

До недавнего времени китайские власти рассматривали казахов в качестве примера мусульманской группы, которая приняла власть Коммунистической партии. Новая политика Китая рассматривает местных казахов-мусульман как угрозу.

Хронология событий в Синьцзяне за последние 10 лет

Между этническими китайцами и уйгурами всегда существовало напряжение из-за попыток Китая китаизировать граждан. Корни репрессивной политики Китая берут начало с беспорядков в Урумчи, которые начались с мирной демонстрации в 2009 году. Поводом стал этнический конфликт между рабочими на фабрике в Гуандуне — на улицы тогда вышли тысячи протестующих. Сотни людей были задержаны, 140 человек убиты и 828 — ранены.

В 2014 году произошло несколько нападений, в которых правительство Китая обвинило экстремистов. В апреле группа людей напала на железнодорожный вокзал, от взрыва погиб 1 человек, 79 пострадало. В результате усилились меры контроля над мусульманскими меньшинствами. После нападения на железнодорожный вокзал президент КНР Си Цзиньпин призвал чиновников к применению суровых мер в СУАР. «Мы должны быть такими же суровыми, как они, и не показывать никакой жалости», — сказал он.

Согласно недавно опубликованным внутригосударственным документам, новая политика в Синьцзяне встретила сопротивление со стороны местных властей. В 2017 было начато более 12 тысяч расследований против госслужащих, которые не желали «бороться против сепаратизма».

Один из чиновников — этнический китаец — был посажен в тюрьму за попытку замедлить процесс задержаний в Синьцзяне и защитить уйгурские власти. Другой чиновник — Ванг Юньчжи, стоявший во главе Ярканда, — отказался повиноваться приказу и втайне освободил более 7 тысяч заключенных.

В марте были приняты жесткие и дискриминационные «Правила де-экстремификации».

В чем обвиняют лагеря

Китай отрицает обвинения в пытках в лагерях перевоспитания, а сами лагеря называет местами профессиональной подготовки. Директор международной правозащитной организации Amnesty International Николас Бекелин считает лагеря местами промывки мозгов, пыток и наказаний. По оценке ООН, в 2018 году в лагерях перевоспитания содержалось до двух миллионов уйгуров, казахов и представителей других этнических меньшинств.

Условия

В декабре 2018 года Пекин пригласил в СУАР дипломатов 12 стран, в том числе, Казахстана. Советник посольства Казахстана в Китае сказал, что условия в лагерях демонстрируют заботу правительства Китая о своих гражданах. Дипломаты Афганистана и Малайзии также отметили резкое различие реальности и публикаций в СМИ — «здесь комфортно и хорошо».

В Human Rights Organization выразили недоумение тому, что приглашены были дипломаты именно тех стран, которые не говорили публично о ситуации в Синьцзяне. «Пекин имеет долгую историю дипломатических шоу, визит дипломатов не может заменить независимую оценку», — говорится в специальном заявлении правозащитной организации.

Бывшие заключенные лагерей и анонимные источники говорят об условиях схожих с тюремными. За людьми ведется постоянное видео-наблюдение, им бреют головы, руки заковывают в наручники. Их учат китайскому языку, идеологии Коммунистической Партии, заставляют признаваться в «преступлениях». Сайрагуль Сауытбай рассказала, что им запрещено смеяться, говорить друг с другом и нарушать распорядок.

Один из бывших преподавателей в лагере рассказал, что единственным разрешенным языком там был китайский. При нем старика, который не смог ответить на вопрос офицера на китайском, ударили дубинкой по голове. «Они обращались с нами как с животными — свиньями, коровами, баранами», — сказал он.

Один из бывших тюремщиков лагеря по имени Берик (его личность не подтверждена независимыми источниками) опубликовал открытое письмо в интернете.

«Офицеры приходили в комнату видеонаблюдения и выбирали девушек. После этого они посылали подчиненных привести девушку в офис для разговора. Под офисом подразумевалась кухня, в которой нет камер. Там два стола: один из них для еды и алкоголя, другой — для особенных целей. Иногда офицеры позволяли своим подчиненным насиловать девушку после себя. После этого девушка возвращалась в камеру. Ей нельзя было ни говорить, ни плакать», — написал он.

Сайрагуль в интервью изданию Haaretz рассказала, что была свидетельницей группового изнасилования девушки офицерами, которую вынудили раздеться донага перед 200 заключенных и признаться в своих «грехах».

«Они насиловали ее и проверяли, как мы реагируем. Тех, кто отворачивался, закрывал глаза, выглядел злым или шокированным, потом увели, и мы никогда их больше не видели».

Другая бывшая заключенная лагеря Ручие Перхат (Ruqiye Perhat) рассказала, что ее регулярно насиловали офицеры из числа этнических китайцев. «Все мужчины и женщины до 35 лет подвергаются сексуальному насилию», — сказала она.

«Они наказывали заключенных за все подряд. Те, кто не следовал правилам, не знал китайского или не пел песен, были наказаны», — сказала Сайрагуль. По ее словам, людей пытали разными способами: подвешивали к стене и били электрическими дубинками, заставляли сидеть на гвоздях, вырывали ногти и так далее.

Михригуль Турсун, одна из бывших заключенных, дала показания конгрессу США о пытках в лагерях Синьцзяна. Она приехала в Китай из Египта, чтобы познакомить свою семью с новорожденными детьми. Ее задержали и разлучили с тремя младенцами, один из которых умер во время ее заключения. По словам женщины, ее подвергли депривации сна, допрашивали на протяжении четырех суток привязанной к стулу, били электричеством. «Я думала, что лучше умереть, чем проходить через эти пытки. Я умоляла их убить меня», — сказала она. Во время пыток на электрическом стуле, у нее изо рта пошла пена.

Наказания

Другой заключенный лагеря — Омир Бекали, рассказал, что в качестве наказания заключенных заставляют сутками стоять и лишают воды и еды.

«Летом голыми заставляли стоять на раскалённом бетоне. То же самое зимой: мы стояли на холодном бетоне, босые, без одежды, в одних трусах. Есть там и вырытая яма в земле, наполненная водой, людей там заставляли стоять в воде по шею».

Медицинские эксперименты

Некоторые из бывших заключенных рассказали, что в лагерях над ними проводили медицинские эксперименты. По словам Сайрагуль Сауытбай, им делали прививки и давали лекарства, чтобы предотвратить болезни, но когда кто-то действительно заболевал, никакого лечения не оказывалось.

«Медсестра тайком сказала мне, что таблетки опасны, и я не должна их пить», — поделилась она в интервью. По ее словам, лекарства вызывали проблемы с умственным и репродуктивным здоровьем — мужчины становились стерильны, у женщин пропадала менструация.

Михригуль рассказала, что ее держали в камере с 67 женщинами. Им давали наркотики и жидкость, которая вызывала кровотечение, и не давали есть. За три месяца погибло девять женщин.

Другой аноним рассказал, что в самом начале заключения получил прививку. Когда вышел, отметил сильное ухудшение физического здоровья и памяти.

Принудительный труд

В 2018 году New York Times опубликовали статью о принудительном труде заключенных. Официальные документы и фотографии со спутников подтверждают существование рабочих фабрик на территории лагерей — заключенные не имеют иного выбора, кроме как работать на них.

Синьцзян является крупнейшим поставщиком хлопка в Китае, и многие бренды закупают хлопок напрямую из провинции. Нури Тюркель, председатель уйгурского проекта по правам человека в Вашингтоне, сказал, что уйгуров втянули в систему принудительного труда в Синьцзяне. Он добавил, что становится все труднее игнорировать тот факт, что товары, произведенные в регионе, имеют высокую вероятность быть результатом принудительного труда.

Китай вообще бы предпочел иметь в своей территории просто Синьцзянь, чем Синьцзян-Уйгурский Автономный Регион

Алихан

Этнические казахи находятся в лучшем положении, чем уйгуры или тибетцы. У нас есть историческая родина, куда мы можем вернуться, есть паспорта. У тибетцев, например, даже паспортов нет. Ни тибетцам, ни уйгурам некуда деться: их родина там. Они страдают от лагерей гораздо больше, чем казахская диаспора. Китай вообще бы предпочел иметь в своей территории просто Синьцзянь, чем Синьцзян-Уйгурский Автономный Регион.

Сам я в лагере не сидел, но много слышал о том, как происходит задержание и что происходит в лагерях — от знакомых, которые там были. Люди, которые там оказываются, не преступники.

Задержать могут, например, если при проверке находят в телефоне запрещенные приложения вроде Whatsapp (в рамках программы «золотой щит» в Китае заблокированы Фейсбук, Твиттер, YouTube, Инстаграм и др. — Прим.ред). Местные власти по телефону вызывают тебя в подобие регионального участка и оттуда отправляют в лагерь. Ничего не объясняют. Просто звонят родственникам и просят принести твои личные вещи.

В лагере заставляют учить партийную идеологию. Предполагается, что люди получают там профессиональное образование, чтобы иметь возможность лучшего трудоустройства, но после лагеря они часто не могут найти работу, а предыдущее место теряют. Люди становятся агрессивными после полугода перевоспитания.

Знаю историю девушки, отца которого посадили в лагерь перевоспитания. Когда им удалось встретиться в лагере, она расплакалась. В комнате были другие люди, — не знаю, кто, — они сказали ей не плакать, не то отец получит минус. Она испугалась, сдержала слезы, посмотрела на папу и поняла, что не может спросить его ни о чем, что ее волнует. Это могло быть небезопасно. Так что она спросила:

— А ты смотрел World Cup?

В то время как раз шел World Cup 2017. Она не знала, бьют его там или нет, когда отпустят, но все, о чем решилась спросить — о соревнованиях.

Нурали

Недавно я поменял гражданство на казахстанское, но часть моей семьи все еще живет в Китае. Они тоже хотят переехать сюда, но не могут. Почему — не знаю, могу только догадываться. По телефону созваниваться с ними не могу, только изредка через WeChat (китайская социальная сеть — Прим.ред). Правительство прослушивает телефонную связь, но не может обработать огромные объемы информации в приложении, все остальные соцсети запрещены. Звонить родным в Синьцзяне напрямую невозможно.

Власти боятся экстремизма, который разрушит суверенность государства. Результат этого страха — события в Тибете, Синьцзяне и то, что происходит сейчас в Гонконге (жители выступают против принятия закона экстрадиции заключенных Китаю — Прим.ред). Именно поэтому говорить с родственниками в Казахстане опасно: КНР внесла страну в список государств, граждане которых вовлечены в террористическую активность. Звонить в Европу не так опасно.

Власти поделили жителей Синьцзяна по уровню опасности — по умолчанию люди других национальностей считаются опаснее, чем этнические китайцы. Их тоже сажают в лагеря, но не так часто, как казахов, уйгуров и других. Иметь на телефоне запрещенные приложения вроде Whatsapp, молиться, иметь Коран в доме, часто звонить в Казахстан, распространять антипартийные идеи, иметь родственника в лагере перевоспитания — это те вещи, которые повышают уровень опасности жителя в глазах властей.

Это все началось примерно в 2016 году. Представители властей начали собирать информацию у граждан Синьцзяня о родственниках и членах семьи, которые живут в других странах — в Казахстане в том числе. Мою семью попросили прийти в местную политическую общину (полицейский участок) и начали спрашивать обо мне: кем им прихожусь, насколько мы близки, чем занимаюсь, мой ID-номер, номер телефона, адрес, даже казахстанский ИИН. Я только недавно поменял гражданство на казахстанское, но для властей мы все — те, кто не в Китае, — иностранцы.

Дома тоже проверяются регулярно — это делают не представители власти, а гражданские служащие пониже рангом. Приходят раз или два в месяц, смотрят, все ли в порядке, что делают члены семьи. Зависит, конечно, от проверяющего и от района, но иногда они даже заходят внутрь и проверяют более внимательно. Еще к каждой семье этнических меньшинств приставлена семья этнических китайцев — так называемая пара. Они следят за порядком в домах друг друга.

Я также слышал, что тебе нужно возвращаться в Китай после того, как заканчиваешь учебу, хотя сам с этим не сталкивался. Слышал, что студенты в Астане были вынуждены вернуться после одного года или двух лет обучения.

Я не был в лагере, но много слышал от людей, которым доверяю, о процессе задержания. Тебя вызывают в политический центр, задают разные вопросы, а потом решают, куда направить. Они не объясняют, за что задерживают, нет никакого суда, защищать себя ты не можешь — только констатировать факты. В зависимости от уровня опасности, в лагере будут держать от трех месяцев до года. Сколько продлится перевоспитание никто из заключенных не знает, к концу срока к ним подходят и дают разрешение уйти.

Некоторые из моих друзей и знакомых были в лагере — от нескольких месяцев до двух лет. Причины были разными: кто-то обсуждал чувствительные темы вроде политики или религии, с другими слишком часто связывались родственники из других стран.

Они не экстремисты и не преступники. Власти называют их управляемыми и контролируемыми группами, которые должны находиться в лагере, чтобы очистить головы от экстремистских идей.

Что происходит внутри лагерей точно я не знаю. Но из личного опыта могу сказать, что та реальность, которую репортерам демонстрировали в лагере — ненастоящая. Синьцзянский регион находится в худшем экономическом положении, чем другие регионы в Китае: люди там зарабатывают меньше. Я считаю, что некоторым нужно дополнительное обучение (власти КНР заявили, что в лагерях людей учат профессиональным навыкам — Прим.ред), но нельзя лишать людей свободы.

В Синьцзяне ограничен процесс пересечения границ, особенно тем, кто живет в Кульдже, на Алтае — в этих регионах много казахов. Трудно получить документы, подтверждающие, что они там живут, что не имеют криминального прошлого. Нельзя просто сказать, что хочешь поменять гражданство, — тогда власти откажут. Власти поощряют на брак с этническими китайцами: дети из смешанных браков получают больше учебных льгот, чем остальные.

Я переживаю за своих родителей и друзей, которые остались там. Они хотели бы переехать в другие регионы Китая, но это очень сложно: легче пересечь границу. Я собираюсь остаться в Казахстане.