Есть вопрос«Сделайте уже что-нибудь с этим придурком!»

О школьных психологах обычно вспоминают только тогда, когда в инфополе появляются новости о школьном буллинге, насилии или подростковом суициде. Вспоминают, нужно сказать, далеко не в добром ключе. «Куда смотрели школьные психологи?» — это зачастую самый нейтральный комментарий под подобными новостями.

Мы решили разобраться, что входит в обязанности школьных психологов, как они помогают детям и способны ли они всегда вовремя распознать их проблемы. В этом нам помогли педагог-психолог Наталья Гончарук и И.О. руководителя Центра психологической поддержки Карагандинской области Татьяна Любчанская.

Текст Татьяна Карамышева
Редактура Султан Темирхан

 

«Очень важно работать так, чтобы не отпугнуть ребенка»

Наталья Петровна Гончарук — педагог-психолог в одной из Карагандинских школ. Мы беседуем с ней в крохотном кабинете, который когда-то был частью школьного коридора, а теперь огорожен белыми пластиковыми стенами. Комнатушка забита папками, тетрадями, коробками с играми, МАК-картами и разномастной канцелярией. Никаких классических атрибутов кабинета психолога, таких как кушетка или мягкое кресло, здесь нет — не влезут. 

— Правильно говорить не школьный психолог, а педагог-психолог. Это значит, что мы не имеем права ставить какие-либо диагнозы, а также проводить терапию с ребенком или вообще как-то с ним взаимодействовать без письменного заявления от родителей, — рассказывает Наталья Петровна.

Она отмечает, что школьные педагоги-психологи проводят так называемые «часы психолога» — классные часы, на которых с детьми обсуждают проблемы и разыгрывают конфликтные ситуации. 

В школе, где Наталья работает, учится 900 детей в 37 классах. В каждом классе педагог-психолог обязан провести по четыре классных часа в год, всего получается 148. Проводить их можно лишь тогда, когда в расписании указана графа «классный час». В подавляющем большинстве казахстанских школ классные часы проходят раз в неделю. Получается, за неделю один педагог-психолог может провести всего один урок в первой смене и один во второй. За учебный год, который длится 38 недель, удается провести только 56 классных часов в обеих сменах. 

 — Мы стараемся выходить из положения. У нас в школе есть второй педагог-психолог и также «часы психолога» у нас может проводить социальный педагог — у нее есть соответствующее образование. Вообще, конечно, у нас большой объем работы. Мы проводим занятия по профилактике суицидов, жестокого обращения, а также снятию эмоционального напряжения перед ЕНТ. В то же время надо готовить детей к переходу в среднее звено и взаимодействовать с педагогами и родителями. Ты иногда сидишь и думаешь, а как вот это вот все? Либо дети, либо бумаги, — пожимает плечами Наталья Петровна. 

По информации Министерства просвещения РК, на начало  2024–2025 учебного года в казахстанских школах работало 8 577 педагогов-психологов. При этом в ведомстве сообщают, что приоритет их деятельности должен быть направлен на индивидуальную работу с учениками и воспитанниками.

В Министерстве признают, что в среднем по стране на одного педагога-психолога приходятся порядка 500 детей. При такой нагрузке единственный педагог психолог попросту не способен распознать суицидальные наклонности, признаки селфхарма или насилия над конкретным ребенком. 

 — Здесь очень важна работа в команде и знания классных руководителей в сфере превенции суицидов, буллинга и подобных вещей. В моей практике были случаи, когда классные руководители приводили ко мне детей с тревожными признаками. И тогда начинается работа, направленная на то, чтобы ребенок дал «добро» на общение с его родителями. Как правило, дети в такой ситуации боятся этого. И вот я стараюсь говорить с этим ребенком где-то, может, на переменах, могу ходить на уроки, наблюдать за ним. И только когда он перестает сопротивляться, мы связываемся с его родителями. В такие моменты важно работать так, чтобы не отпугнуть и не травмировать ребенка, не сделать хуже, — делится Наталья Гончарук.

 

 

«Все зависит не только от психолога»

Такой режим работы, безусловно, сказывается на ментальном здоровье самих педагогов-психологов. Эмоциональное выгорание можно назвать их профессиональной болезнью. 

О том, к чему это ведет и что с этим делать, мы поговорили с Татьяной Любчанской, исполняющей обязанности руководителя Центра психологической поддержки управления образования Карагандинской области.

 — Мы проводили ряд исследований в прошлом году и пришли к выводу, что у огромного количества педагогов, особенно педагогов-психологов, наблюдается выгорание. Психолог физически не в состоянии уследить за эмоциональным состоянием всех детей. В гимназиях, например, приходится до 700 человек на одного педагога-психолога. И если в начале двухтысячных нужна была помощь только детям, то сейчас она требуется также и учителям, так как уровень их выгорания доходит до 80%. Они не в состоянии успевать за изменениями этого мира. В отличии от детей, которые более адаптивные, — рассуждает Татьяна Любчанская. 

Эта тенденция опасна в первую очередь тем, что педагоги, столкнувшись с выгоранием, стремятся сбросить с себя ответственность за детей и их воспитание. И именно в этом кроется корень многих крайне актуальных, как для учителей, так и для учеников, проблем. 

 — Когда я еще была школьным психологом, в моей практике был случай. Мне закинули ребенка в кабинет и сказали: «Сделайте уже что-нибудь с этим придурком!». А ребенок, понятное дело, уже был не готов работать с психологом. Пришлось применить все, что можно и не можно. Ребенок в итоге успокоился, мы с ним всю ситуацию выяснили, и напряжение спало. И вот, он выходит, а учитель его ждет за дверью и говорит: «Ну чего она тебе такого сказала, что ты резко вдруг поумнел?». В такие моменты понимаешь, что вся твоя работа улетает, извините меня, в никуда! Потому что все зависит не только от психолога. Но и от армии педагогов, психологов, а также, в первую очередь от родителей и от средств массовой информации, — рассказывает Татьяна Любчанская. 

 

 

«Образования в вузах — совершенно недостаточно»

По данным Министерства просвещения РК, для того, чтобы устроится в школу на должность педагога-психолога, необходимо иметь диплом высшего или послевузовского образования в области «Педагогика и психология» или «Социальные науки». При этом иметь стаж работы не обязательно.  

По словам Татьяны Любчанской, того образования, которое сейчас дают будущим педагогом-психологам в вузах — совершенно недостаточно. 

 — Программа в институтах не соответствует запросам современной системы образования. Из вузов выходят люди, которые знают методики, но не имеют практики работы с ними. Мы, конечно, как центр психологической поддержки, сейчас эти вещи нивелировали: обучаем молодых психологов, ежегодно набираем группы как с казахским, так и с русским языком, однако, конечно, всех охватить не можем, — рассказывает она. 

В современном мире требования к педагогам-психологам постоянно растут. Чтобы оставаться востребованными, они вынуждены регулярно учиться и повышать собственную квалификацию. 

 — Многие мои коллеги ходят на частные курсы. Они повышают свою квалификацию, потому что понимают, что для психолога нужны знания. Это люди, которые вкладывают в себя миллионы. Вот сейчас одна моя коллега ездит на курсы по субботам и воскресеньям, в свои выходные дни, потому что реально понимает, что ей знаний не хватает. Стоимость двухдневного курса практически равна ее двухмесячной зарплате. Это хорошо, что она может себе это позволить, потому что у нее есть муж, который ей помогает. Практические курсы для психологов стоят очень дорого, но есть огромное количество специалистов, которые понимают, что образование  — это важно, — подытоживает Татьяна Любчанская. 

 

 

«Это же мальчики, они всегда такие»

В Сети можно найти немало историй о негативных случаях обращения к школьным педагогам-психологам. Такая, например, произошла с одной из наших подписчиц Исламиной.

— Это было, когда я училась в девятом классе. Надо мной издевался одноклассник: постоянно обзывал меня, делал всякие пакости. Мог разукрасить мой стул мелом и, когда я садилась, вся моя школьная форма пачкалась, а он со своей шайкой просто смеялся и не сознавался, что это сделал он. Он постоянно фотографировал меня с неудачных ракурсов и смеялся над этим. Я просила удалить фотографии, но он не слушал. И в какой-то момент я прямо на уроке не выдержала и заплакала, пошла к психологу — думала мне помогут. А психолог просто сказала: «Это же мальчики, они всегда такие», и посоветовала «не обращать внимания на его действия», — делится своей историей девушка. 

Татьяна Любчанская считает, что нельзя делать выводы о квалификации всех школьных психологов по отдельным публикациям с негативным опытом. 

 — Мы лучше запоминаем плохую информацию. Это особенность нашей психики. А хорошие ситуации мы вообще не берем в расчет. Плюс специфика работы психологов подразумевает конфиденциальность. Поэтому, даже когда они эффективно помогают детям, они не говорят об этом публично. А вот плохая ситуация, так или иначе «всплывает», — рассуждает она. 

По словам Любчанской, педагог в целом, и педагог-психолог в частности — это призвание. И люди, имеющие большой стаж в этих профессиях, работают не ради денег или личной выгоды, а потому что понимают, что нужны детям.

— Да, у меня был свой кабинет, я успешно вела частную практику. Я его закрыла, сделав выбор в пользу того, чем я сейчас занимаюсь. Моя зарплата понизилась вдвое. А времени стало гораздо меньше. Но я хочу, чтобы в этой стране жили мои дети и внуки. А для этого я должна делать все, что от меня зависит, чтобы им было здесь комфортно. В частности, в психологической службе в образовании. А равнять все на деньги, это просто мерзко, — резюмирует Любчанская.